Меч президента
Шрифт:
Впрочем, о чем бы ни зашел разговор, Дунаев упорно переводил его на своего начальника, генерал-полковника Ерина, рассказывая о нем столь забавные истории, половины которых было в свое время достаточно, чтобы устроить Дунаеву автомобильную катастрофу. Он был искренне уверен, что, по меньшей мере, половина руководящего состава Министерства придерживается его, Дунаева, взглядов, а вторая половина просто помалкивает, но готова оказать поддержку именно ему. В этом он убедил не только себя, но и Руцкого с Хасбулатовым.
В
Конечно, хлопоты тестя повлияли на продвижение Ачалова по службе, но не в такой степени, как это хотели бы видеть его многочисленные недруги. Особенно после провала «августовского путча».
Ну, что такое начальник академии, и на что он способен ради любимого зятя? Да самое большое — оставить его на какой-нибудь академической кафедре адъюнктом, помочь в написании и в защите диссертации, а затем пробить ему место доцента и ввести в профессоры.
Ничего подобного в карьере Ачалова не было. Вся его служба прошла в строю. Если все сейчас любуются лихостью и техническим оснащением элитных воздушно-десантных частей, знаменитых «голубых беретов», то мало кто знает, что фактическим создателем этих частей был именно генерал Владислав Ачалов.
Смелый и рисковый офицер, агрессивный и талантливый генерал, он лично испытывал все новые парашютные системы как для людей, так и для боевой техники, неоднократно рискуя жизнью и подавая пример своим подчиненным.
Именно он сделал из воздушно-десантных частей, малочисленных, плохо оснащенных, не имеющих даже одной общей методики боевой подготовки, мощный и грозный вид вооруженных сил, нацеленный в русле государственной политики СССР на Запад.
Именно Ачалов добился создания специального десантного снаряжения от укороченного автомата до танка-амфибии, который можно было уверенно сбрасывать на парашютах вместе с экипажем, а значит, и сходу вводить в бой. Взаимодействуя со знаменитыми спецназами ГРУ, десантники знали каждый блиндаж, каждый КП в Западной Европе, и плохо пришлось бы войскам НАТО в случае неядерного конфликта, если бы им на голову посыпалась крылатая пехота генерала Ачалова.
Никто в мире не умел десантировать людей и технику с высоты, не превышающей ста метров. Мощные соединения транспортной авиации готовы были доставить десант хоть на крышу европейского парламента в Люксембурге.
Конечно, Ачалов был резок, требователен, ругался матом, но пусть кто-нибудь найдет десантного генерала, говорящего на языке великосветских салонов. Любил он и выпить, поохотиться, попариться в бане. Суровая жизнь предполагает простые развлечения.
Увы, созданным им первоклассным войскам не суждено было опробовать себя на том театре военных действий, к действиям на котором их готовили в течение двух десятилетий. Брошенные вместо этого в дикие горы и ущелья Афганистана, не готовые к этой бессмысленной войне ни морально, ни материально, десантники оказались, тем не менее единственным родом войск, который не дал перерасти неизбежному поражению в сокрушительный разгром с совершенно непредсказуемыми последствиями.
Ачалов, переведенный в Министерство обороны, видел, как рушится все, чему он посвятил свою жизнь.
Сначала рассыпался Варшавский пакт. Части, нацеленные в сердце Европы, пришлось срочно отводить на территорию Союза, где не было ни жилья, ни учебных центров и, что самое главное, не было стимула существования любого боевого подразделения — четко поставленной боевой задачи. Все это само по себе было равносильно тяжелейшему военному поражению, которое разрывает сердце любого профессионала. Но это было только начало.
Вслед за армией стала трещать и разламываться последняя из великих военных империй. Ачалов, ставший к этому времени замом министра обороны по экстремальным ситуациям, метался с неполной воздушно-десантной бригадой по окраинам Союза, стараясь предотвратить надвигающуюся катастрофу.
Как всякий военный, не посвященный в планы высшего партийного руководства, да и не понимающий ничего из того, что ему становилось известным, он стремился к одному: не позволить сепаратистам развалить страну. Он шел по огромной кровавой дуге от Баку до Вильнюса, везде терпя неудачи, уже не зная, кто ему отдает приказы, и должен ли он вообще чьи-то приказы выполнять, поскольку, как он правильно понял, уже не стало людей, которые бы имели право отдавать какие-либо приказы.
Логика событий повернула огненно-кровавую дугу в Москву, разрушив затаенную надежду на то, что в столице ядерной сверхдержавы ничего подобного произойти не может.
Произошло. Увидев бронетехнику, забившую улицы Москвы, Ачалов сломался. Он понял, что все уже пошло прахом. Все ориентиры жизни были сметены.
Он отказался тогда заниматься штурмом Белого Дома, хотя, по его словам, там было «работы на 10 минут». Он уехал домой и предался тому, к чему у него уже давно были позывы — запил горькую, пытаясь погасить бушующий в душе пожар.
Тем не менее, его хотели арестовать. И точно запихнули бы его в так называемое «дело ГКЧП» одним из обвиняемых, да спасли друзья-депутаты, не продали, как Анатолия Лукьянова. Но из армии все-таки выпихнули. Он особенно не расстраивался. Что ему делать в нынешней армии, если даже министр обороны и почти все его замы в разное время были его, Ачалова, подчиненными?
Он лег в госпиталь, и вовсе не потому, что таким образом хотел избежать ареста (да и какой госпиталь в нашей стране может спасти от ареста?), а потому, что у чего от всех стрессов последнего времени, усугубленных порой беспробудным пьянством, обострилась гипертония.
Газеты шельмовали его, как могли. Его, генерала-десантника, впервые продемонстрировавшего прыжок с высоты 100 метров, первым выпрыгнувшим внутри десантируемого танка с теоретическими шансами 30 к 70, что разобьется, стали преподносить в средствах массовой информации как паркетного интригана, сделавшего себе имя исключительно потому, что повезло жениться на генеральской дочке. И способного, естественно, только на интриги. Главным образом, на интриги политические. «Генерал для переворотов», — повесила ему ярлык пресса.