Меч Шаннары
Шрифт:
То был горький миг для южан, спешащих на оборону великой Внешней Стены. Но армия Севера не спешила переходить в атаку. Напротив, враги принялись спокойно срывать защитные валы и возводить их заново, несколько дальше от подножия скал, вне досягаемости лучников Легиона, и соорудили там собственную оборонительную линию. Изнуренные солдаты Граничного Легиона молча наблюдали за их суетой с высоты городских стен; солнечный день медленно угасал сумерками. Северяне перенесли свой лагерь к самому подножию утесов, и в сгущающейся темноте начали загораться сторожевые костры врага.
В
Стоя на стене под самыми воротами, Балинор бесстрастно разглядывал вражеский лагерь; рядом стояли командиры Легиона и его спутники по походу из Кулхейвена. Какое-то время он обдумывал идею ночного нападения на лагерь северян, чтобы сжечь осадные башни, но вскоре отказался от нее. Они наверняка этого от него и ожидают, и городские ворота всю ночь будут находиться под пристальным наблюдением. Кроме того, эти башни легко будет поджечь, как только они приблизятся к стенам города, как уже были сожжены штурмовые мосты.
Балинор покачал головой и нахмурился. В самом ходе сражения со стороны северян было что-то неправильное, но он не видел, что именно. Они должны понимать, что осадные башни ничем не помогут им преодолеть Внешнюю Стену. Видимо, они задумали что-то другое. В сотый раз подумал он об эльфийской армии, успеет ли она вовремя дойти до осажденного города. Он не мог поверить, что Эвентин не поможет им.
Настала ночь, и он приказал удвоить стражу на всей стене и предложил своим товарищам поужинать.
Укрывшись среди деревьев на вершине невысокого скального хребта в нескольких милях западнее Тирсиса, небольшой отряд наблюдал за полем, где отгремела страшная битва. Близился вечер. Они молча смотрели, как к тылам армии Севера подползают огромные осадные башни, готовые на рассвете штурмовать город-крепость.
— Мы должны передать им весточку, — тихо прошептал Джен Лин Сандор. — Балинор должен знать, что наша армия уже выступила.
Флик ожидающе взглянул на перевязанную фигуру Эвентина. Король разглядывал осажденный город, его странные глаза пылали.
— Я уверен, армия уже выступила, — почти неслышно проговорил эльфийский король. — Брин выехал уже три дня назад. Если завтра он не вернется, я поеду сам.
Его друг понимающе положил руку на здоровое плечо короля.
— Вы сейчас не в силах путешествовать, Эвентин. Ваш брат не подведет вас. Балинор — закаленный боец, а стены Тирсиса за всю их историю еще ни разу не подводили город. Легион продержится.
Настала долгая тишина. Флик смотрел на темный город и гадал, что сталось с его друзьями. Должно быть, Менион сейчас тоже в городе. Горец не мог знать, что приключилось с Фликом и какова была судьба Эвентина. Тем более не знал он, где сейчас непредсказуемый Алланон, который безо всякой на то причины исчез, как только юноша вернулся к нему с отрядом эльфов. Хотя с момента своего появления в Тенистом Доле друид намеренно умалчивал о множестве вещей, он по крайней мере никогда не пропадал без объяснения. Возможно, он поговорил с Эвентином‡
— Город окружен и осажден, — донесся из сгущающегося сумрака голос Эвентина. — Пробраться сквозь их ряды, даже чтобы передать весть Балинору, будет почти невозможно. Но ты прав, Джен Лин — он должен знать, что мы помним о нем.
— У нас нет таких сил, чтобы сейчас прорваться в Тирсис или даже напасть на тылы северян, — задумчиво проговорил его друг. — Но‡ Он бросил быстрый взгляд на темные громады осадных башен, одиноко стоящих внизу на равнинах.
— Небольшой знак, — многозначительно проговорил король.
Еще не настала полночь, когда Балинора срочно вызвали в сторожевую башню над городскими воротами. Вскоре он, онемев, уже стоял на укреплениях стены, рядом с Генделем, Менионом, Дарином и Даэлем, и смотрел с высоты на хаос, охвативший полусонный вражеский лагерь. В задних рядах громадной армии яростным костром пылала средняя из трех осадных башен, освещая равнины на мили вокруг. Обезумевшие северяне бешено суетились вокруг соседних башен, отчаянно пытаясь уберечь их от бушующего пламени. Было ясно, что северян что-то застало врасплох. Балинор взглянул на своих товарищей и сухо усмехнулся. Значит, помощь уже близко.
Рассвет третьего утра сопровождался подавленной тишиной, подобно савану нависшей над землями Каллахорна и армиями Севера и Юга. Стих громогласный рокот барабанов карликов, глухой стук сапог идущего в атаку войска, и яростные боевые крики. Далеко на востоке поднималось слепящее алое солнце, и его тусклые лучи заливали умирающую ночь кровью. Над покрывшейся росой землей клубился мутный туман. Ни единого шороха, ни единого движения. На стенах Тирсиса в нервном ожидании стояли солдаты Граничного Легиона, безуспешно всматриваясь в скрывающий врагов сумрак.
Балинор командовал обороной центральной части Внешней Стены. Справа от него отдавал приказы Гиннисон, слева — Мессалайн. Янус Сенпре по-прежнему руководил городским гарнизоном и резервами. Менион, Гендель и братья-эльфы молча стояли рядом с Балинором и дрожали от рассветного холода. Они плохо отдохнули за ночь, но ощущали странную собранность и спокойствие. За последние двое суток они без единого слова жалобы свыклись с происходящим. На глазах у них гибли тысячи, и их собственные жизни начинали казаться незначительными по сравнению с ужасным кровопролитием, идущим на этой древней земле — но в то же время бесценными. Равнина под стенами города была вспахана, земля изменила цвет от пролитой крови. И в грядущие дни следовало ожидать только новых и новых битв, до тех пор, пока не будет до конца уничтожена одна из сражающихся армий. Защитники Тирсиса забыли моральную суть слова «выживание»; война стала механическим рефлексом, оправдывающим все, что только совершали люди.