Меч Шаннары
Шрифт:
Он вновь направился к титаническим воротам во Внешней Стене; эльфы следовали за ним, отстав на шаг-другой. Приближаясь к четверым вооруженным стражникам, принц не пытался скрыть свое лицо, и их реакция оказалась такой же, как у изумленных прохожих. Они не попытались задержать принца и ни словом не обменялись с ним, но один из них поспешно покинул свой пост и торопливо скрылся за воротами Внешней Стены, на городских улицах. Балинор и эльфы прошли под тенью громадной арки, висящей над ними во мраке подобно чудовищной каменной деснице. Они миновали раскрытые ворота и бдительную стражу за ними, и их взглядам открылись низкие спартанские казармы, где размещался легендарный Граничный Легион. Здесь почти не горели огни, и казармы выглядели совершенно обезлюдевшими. Некоторые из расхаживавших здесь людей носили на туниках эмблему леопарда, но у них не было ни доспехов, ни оружия. Один из них рассеянно скользнул взглядом по троим путникам, когда они на миг задержались среди казарменных построек, затем потрясенно мотнул головой и начал громко звать товарищей. В одной из построек с треском распахнулась дверь, и из нее появился взлохмаченный воин— ветеран, озадаченно глядя на Балинора и его спутников. Он отдал короткий приказ, и солдаты неохотно вернулись к своим делам, а он поспешил навстречу только что прибывшим в город.
— Мой лорд Балинор, наконец-то вы вернулись, — радостно воскликнул солдат и коротко кивнул, отдавая честь своему командиру.
— Капитан Шилон, рад вас видеть. — Балинор пожал сухую руку ветерана. — Что происходит в городе? Почему стража у ворот носит нашивки сокола, а не нашего боевого леопарда?
— Мой лорд, мы получили приказ о роспуске Граничного Легиона! Сейчас лишь горстка солдат продолжает нести службу; остальные разошлись по домам!
Они посмотрели на него как на безумца. Граничный Легион распущен перед началом величайшей агрессии, когда-либо угрожавшей Югу? Почти в одно и то же мгновение на память им пришли слова Алланона, что Граничный Легион остается последней надеждой для народов Юга, что Граничный Легион должен хотя бы на время задержать наступление чудовищных сил, собранных Повелителем Колдунов. А теперь армия Каллахорна таинственным образом распущена‡
— По чьему приказу? — в холодном гневе спросил Балинор.
— Вашего брата, — быстро ответил Шилон, приглаживая торчащие в разные стороны волосы. — Он приказал собственной личной гвардии занять наши места и велел распустить Легион до получения дальнейших указаний. Лорды Актон и Мессалайн отправились во дворец умолять Короля изменить свое решение, но не вернулись оттуда. Нам больше нечего было делать, и мы подчинились‡
— Здесь что, все лишились рассудка? — взревел разъяренный принц, сгребая тунику солдата в кулак. — Что с моим отцом? Или он уже не правит этой страной и не командует Граничным Легионом? Что ОН говорит об этих дурацких играх?
Шилон отвел глаза, подбирая слова для ответа, который боялся произнести. Балинор яростно тряхнул его.
— Я‡ я не знаю, мой лорд, — пробормотал тот, по-прежнему стараясь смотреть в сторону. — Нам сказали, что Король болен, и ничего больше. Ваш брат объявил себя временным правителем, пока законный Король не в силах занимать трон. Это было три недели тому назад.
Балинор в потрясенном молчании отпустил его и задумчиво посмотрел на огни далекого дворца — дома, в который он вернулся с такими большими надеждами. Из-за невыносимых распрей с братом он покинул Каллахорн, но это только ухудшило положение дел. Теперь ему придется встретиться с непредсказуемым Палансом на чужих условиях — встретиться и каким-то образом убедить его в нелепости решения о роспуске так отчаянно необходимого им Граничного Легиона.
— Мы должны немедленно попасть во дворец и поговорить с твоим братом. — Его мысли рассеял взволнованный, нетерпеливый голос Даэля. Он пристально посмотрел на юного эльфа, и ему неожиданно вспомнился брат в его детские годы. С Палансом всегда было так трудно спорить.
— Да, конечно, ты прав, — рассеянно согласился он. — Мы должны пойти к нему.
— Нет, вам нельзя туда! — Резкий выкрик Шилона заставил их замереть на месте. — Те, кто ходит во дворец, не возвращаются. Ходят слухи, что ваш брат объявил вас предателем — что вы заключили союз со злобным Алланоном, черным скитальцем, служителем темных сил. Говорят, что вас должны бросить в тюрьму и предать казни!
— Что за нелепость? — тут же воскликнул высокий воин. — Я не предатель, и даже мой брат знает это. А что касается Алланона, то это лучший мой друг и самый надежный союзник, какой только может быть у Юга. Я должен пойти к Палансу и поговорить с ним. Мы, может, и не придем к согласию, но он не бросит родного брата в тюрьму. У него нет на то власти!
— Да, но возможно, что твой отец мертв, Балинор, — предостерег его стоявший сбоку Дарин. — Настало время вести себя осмотрительно; пока мы еще не в замке. Гендель считает, что твой брат попал под влияние мистика Стенмина, а если это так, то тебе грозит большая опасность, чем ты думаешь.
Балинор помолчал, затем согласно кивнул, Он сжато изложил Шилону суть угрозы Каллахорну со стороны надвигающейся армии Севера, подчеркнув, что Граничный Легион жизненно важен для защиты их родины. Затем он стиснул плечо старого солдата и подался ближе к нему.
— Вы четыре часа ждете моего возвращения или посланного мной курьера. Если я за это время не вернусь и не дам о себе знать, тогда вы находите лордов Гиннисона и Фандуика. Граничный Легион необходимо немедленно собрать! Затем отправляйтесь к горожанам и требуйте от моего брата открытого решения нашего дела. Он не сможет отказаться. Кроме того, пошлите гонцов на Восток и на Запад, к гномам и эльфам, с сообщением, что Паланс держит в плену и меня, и кузенов Эвентина. Запомнили все, что я сказал?
— Да, мой лорд. — Солдат с готовностью кивнул. — Я сделаю все, как вы приказываете. Удачи вам, принц Каллахорна.
Он повернулся и снова исчез в бараке, а нетерпеливый и разъяренный Балинор отправился во внутреннюю часть города. Вскоре Дарин начал шептаться с младшим братом, убеждая его не входить за городскую стену, пока он не узнает, что случилось с Балинором, но Даэль упрямо отказывался остаться. Дарин понял, что дальше спорить с ним бесполезно, и в итоге признал за Даэлем право идти с ними. Младшему из эльфов еще не исполнилось и двадцати, жизнь для него только начиналась. Все члены маленького отряда, вышедшего из Кулхейвена, испытывали к Даэлю особую симпатию, ту оберегающую любовь, которую близкие друзья всегда испытывают к младшему из них. Его искренность, чистота и дружелюбие были редкими свойствами в этот век, когда жизнь человека была полна подозрительности и недоверия. Дарин боялся за него, ибо впереди у того была целая жизнь, а за плечами — почти ничего. Если бы с Даэлем что-то случилось, при этом он и сам бы необратимо лишился какой-то важной части своей души. Дарин молча смотрел на брата, а впереди во тьме пылали огни Тирсиса.
Вскоре они подошли к Внутренней Стене и через ворота попали на городские улицы. Снова стража посмотрела на них в нескрываемом изумлении, но по-прежнему никто не попытался преградить им путь. Они двинулись вниз по Тирсианской дороге, главной улице города, и Балинор словно вырос, его сумрачная фигура зловеще запахнулась в охотничий плащ, а на шее и запястьях блестели звенья кольчуги. Казалось, он стал выше ростом, в конце пути превратившись из усталого странника в возвращающегося домой принца Каллахорна. Люди мгновенно узнавали его, вначале застывая на месте и пораженно глядя в упор, как прохожие у наружных ворот, затем набираясь смелости и устремляясь вслед за его гордо шагающей фигурой, радостно приветствуя его. Вскоре толпа из пары дюжин выросла до нескольких сот человек, окружающих любимого сына Каллахорна, идущего по городу, с достоинством улыбающегося людям, спешащего во дворец. Крики и шум толпы переросли в оглушительный рев, отдельные возгласы превратились в дружное скандирование имени принца. Несколько человек из толпы сумели протиснуться вплотную к решительно настроенному Балинору, шепча ему зловещие предостережения. Но он не слушал испуганных голосов; качая головой в ответ на их слова, он шел вперед.
Растущая толпа миновала самое сердце Тирсиса, протискиваясь под нависающими над мостовой громадными арками и переходами, проталкиваясь через узкие отрезки Тирсианской дороги, мимо высоких зданий с белыми стенами и маленьких домов горожан, к Сендикскому мосту, парящему над нижними уровнями городских парков. Другим концом мост упирался в дворцовые ворота, темные и закрытые. На вершине его широкой арки принц Каллахорна вдруг повернулся лицом к толпе, верно следовавшей за ним, и поднял руки, требуя всем остановиться. Люди послушно замерли, шум голосов смолк, и высокий принц обратился к ним.