Меч Шаннары
Шрифт:
— И тебе, смелый Гендель. — Балинор протянул свою могучую руку. Гендель тепло пожал ее, затем — руки братьев-эльфов, и исчез в лесу, махнув рукой на прощание.
Балинор и братья-эльфы ждали, пока он не скрылся из вида среди деревьев, а затем направились через равнины к Тирсису. Солнце тонуло за горизонтом, и небо из закатно-серого меняло цвета на темно-серый и синий, оповещая о скором наступлении ночи. Они прошли лишь полпути, когда небо окончательно почернело, и в нем, ясном и безоблачном, зажглись первые ночные звезды. Приближаясь к легендарному городу, чьи стены казались темным пятном на ночном горизонте, принц Каллахорна начал подробно пересказывать братьям историю построения Тирсиса.
Рукотворную крепость защищали и естественные преграды. Город был выстроен на высоком плато рядом с цепью невысоких, но отвесных утесов. Утесы полностью
Но даже если врагу удавалось подняться на плато и закрепиться там, перед ним лежала третья линия обороны — линия, которую не сокрушила еще ни одна армия. В неполных двухстах ярдах от края плато, полукругом охватывая весь город и упираясь концами в склоны южных утесов, высилась чудовищная Внешняя Стена. Сооруженная из исполинских каменных блоков, скрепленных известковым раствором, с внешней стороны она была совершенно гладкой, чтобы не дать врагам возможности вскарабкаться по ней. Массивная, грозная, неприступная, она возвышалась на сотни футов над землей. На вершине стены располагались укрепления для защитников города, через бойницы которых укрытые в башнях лучники могли вести огонь по атакующим. Она выглядела очень древней, грубо отесанная и шероховатая, но уже почти тысячу лет она останавливала завоевателей. Она была воздвигнута вскоре после Первой Войны Рас, и с тех пор ни одна вражеская армия не могла проникнуть во внутренний город.
За мощной Внешней Стеной тянулись ряды длинных, приземистых казарм Граничного Легиона, перемежающихся складами припасов и оружия. В любой момент времени около трети этой грозной боевой силы находилось в полной готовности, а две оставшиеся трети оставались со своими семьями, занимаясь в городе работой, ремеслами или содержа лавки. В случае необходимости в казармах можно было разместить и всю армию, что уже несколько раз делалось в прошлом, но обычно они были заняты лишь частично. Позади бараков, складских строений и плацев стояла вторая стена из каменных блоков, отделяющая солдатский лагерь от самого города. За этой второй стеной, вдоль опрятных извилистых городских улиц, тянулись ряды домов и рабочих построек горожан Тирсиса, продуманно выстроенные и заботливо содержащиеся. Город раскинулся на большей части территории плато, протянувшись от этой второй стены до самых утесов, образующих отвесную скальную стену на юге. В этой внутренней части города была возведена невысокая третья стена, за которой располагались деловые здания и королевский дворец наряду с публичной площадью и живописными садами. Тенистые парки, окружающие дворец, являлись единственной лесистой частью города, стоящего на открытой и ровной земле плато. Третья стена строилась уже не в оборонных целях, а скорее для разграничения простых районов и королевской собственности, находящейся в распоряжении правящей семьи, а иногда, как в случае с парками, и всего городского населения.
Дойдя до этого момента в своем рассказе, Балинор отклонился от описания города и сообщил братьям-эльфам, что королевство Каллахорн относится к числу немногих сохранившихся в мире конституционных монархий. Хотя теоретически вся власть в нем принадлежала королю, на деле в правительство входил и парламент, состоящий из избранных народом Каллахорна представителей, и помогающий монарху в составлении указов. Люди по праву гордились своим правительством и Граничным Легионом, в котором хотя бы недолго, но служил почти каждый мужчина в стране. В этом королевстве они могли быть свободными людьми, и за это стоило сражаться.
Каллахорн отражал в себе как прошлое, так и будущее. С одной стороны, его города строились в первую очередь как крепости для отражения постоянных атак воинственных соседей. Граничный Легион был создан в те времена, когда молодые нации постоянно воевали друг с другом, когда фанатичное стремление к независимости вело к долгой борьбе на ревностно охраняемых границах, когда братский союз между народами четырех земель казался лишь далекой перспективой. Этот архаичный стиль и устаревшая архитектура зданий больше не встречались в быстро растущих городах в глубине Юга — городах, где начинали главенствовать более просвещенная культура и менее воинственные порядки. Но именно Тирсис, со своими варварскими каменными стенами и железными воинами, защищал весь Юг и предоставлял ему возможность развиваться в новом мирном направлении. В этой живописной земле были и черты грядущего, черты новой, не столь далекой эпохи. Единство и сплоченность ее народа говорили о терпимости и понимании между всеми расами и нациями. В Каллахорне, как ни в одной другой стране спокойного Юга, человека судили только по его поступкам и относились к нему соответственно.
Тирсис был перекрестком четырех земель, и через его ворота и земли проходили представители всех наций, предоставляя его населению возможность видеть и понимать, что внешнее несходство не обязательно является поводом к войне. Жители Тирсиса научились судить о людях не по внешнему виду, а по существу. В Каллахорне не стали бы глазеть на громадную фигуру диковинного скального тролля и смеяться над его видом; тролли нередко встречались в этим землях. В королевстве постоянно появлялись карлики, эльфы и гномы всевозможных родов и племен, и если они приходили как друзья, то находили радушный прием. Балинор с улыбкой рассказывал об этом новом, только зарождающемся явлении, едва начавшем распространяться по четырем землям, и испытывал гордость при мысли, что это его народ первым отбросил старые предрассудки и начал искать дружбы и взаимопонимания. Дарин и Даэль слушали его в одобрительном молчании. Эльфийский народ понимал, что это значит — быть одиноким среди кровожадных дикарей.
Рассказ Балинора подошел к концу, и трое товарищей свернули с высокой травы равнин на широкий тракт. Дорога вилась в сгущающихся сумерках, ведя к низкому плато, черной громадой высящемуся над горизонтом. Они были уже так близко от своей цели, что видели даже огни огромного города и движение людей по каменной эстакаде. Свет факелов ясно очерчивал проход в неприступной Внешней Стене; громадные ворота на смазанных петлях стояли раскрытыми, их охраняло множество солдат в темной одежде. Из проема ворот сочился свет, горящий в казармах, но не доносилось ни смеха, ни шуток, и Балинор счел это странным. Доносящиеся до них голоса были тихими, даже приглушенными, словно говорившие опасались, что их подслушивают. Высокий воин пристально вглядывался вперед, внезапно обеспокоенный чем-то неуловимым, но не мог заметить ничего необычного, кроме непривычной тишины. Тогда он выбросил эту мысль из головы.
Братья-эльфы без единого слова следовали за решительно шагающим Балинором, поднимаясь по ведущей на плато эстакаде. По дороге им встретилось несколько человек, и более наблюдательные из них, не скрывая изумления, оборачивались вслед принцу Каллахорна. Балинор не замечал их странные взгляды, торопясь добраться до города, но от братьев это не ускользнуло, и они обменялись предостерегающими взглядами. Что-то здесь было совсем не так. Несколько минут спустя, когда они поднялись на плато, Балинор тоже вдруг остановился в задумчивости. Он внимательно поглядел в сторону городских ворот, затем начал всматриваться в темные лица проходивших мимо людей, которые, узнав его, поспешно и молча исчезали в ночи. Какой-то миг все трое безмолвно стояли на месте, глядя, как спешат растаять в тени последние прохожие, желающие поскорее скрыться с их глаз.
— Что такое, Балинор? — спросил наконец Дарин.
— Я не уверен, — встревоженно ответил принц. — Посмотрите на эти эмблемы на форме стражников у ворот. Я не вижу на них прыгающего леопарда — эмблемы моего Граничного Легиона. Вместо нее они носят эмблему сокола, но я не узнаю ее. И люди — вы заметили их взгляды?
Эльфы одновременно кивнули, их зоркие раскосые глаза выражали нескрываемое волнение.
— Неважно, — коротко заявил воин. — Это пока что город моего отца, и это мои солдаты. Во дворце мы узнаем, что все это значит.