Меч в снегу
Шрифт:
Пытаясь подняться, Псашин рванул рычаг на себя и сеть с продолжающими истошно вопить ребятами, покачиваясь, замерла в нескольких сантиметрах от земли. В этот момент Владу удалось перерезать сетку и они, как яблоки из мешка, вывалились наружу.
Тем временем, автомобиль дал газ, колеса прокрутились по асфальту. Автомобиль взревел и сдал назад, одновременно разворачиваясь мордой в сторону детей.
— Берегись! — Вскрикнула Соня.
Влад отскочил в сторону, и они бросились вон со двора.
Я нахожусь в гостиничном номере. Выглядит он как большая ванная. И есть там три двери в три туалета. Хожу я смотрю и думаю: «Зачем здесь так много туалетов»? ну ладно, привожу себя в порядок и выхожу на улицу. Там сажусь в красный кабриолет и мчусь с большой скоростью по дороге. Рядом молча сидит ковбой. Вдруг машину останавливает мужчина и начинает кидаться на меня: «Я вас знаю, я знаю ваш первый фильм». Приходит осознание, что я актриса. Начинаю вспоминать каким он был, мой первый фильм. Так весь остаток сна предавалась приятным воспоминаниям
Глава 3
Детство Псашина
Городок, в котором родился Витя Псашин, стоял между непроходимой горной грядой и бескрайней степью простирающейся на много километров за горизонт. Все здесь было чахлое и хилое. Земля не родила, облицованный бетонными плитами арык постоянно пересыхал, вдоволь наполняясь водой только в сезон дождей. От родного городка в памяти остался только ровный пыльный ветер и палящее солнце, выжигающее все, что не успело спрятаться в тень ветхих построек.
Каждое утро отец уходил к арыку, чтобы открыть шлюз, а каждый вечер закрывал его. Никто никогда не проверял его работу. Казалось, что об этом шлюзе забыли в тот день, когда он был построен. Мать постоянно болела и никогда не выходила из дома. Женщины здесь рожали редко, с трудом, слабых болезненных детей. Дети рождались для того, чтобы остаться здесь навсегда и спустя годы быть похороненными на местном кладбище.
Только изредка в поселок на громыхающем грузовике приезжали бродячие торговцы, да иногда, заблудившись, забредали цыгане.
Они приносили в село хоть какое-то разнообразие, показывая диковинные вещи из дальних стран, или развлекая жителей немудреными фокусами. Денег в селе никто не видел от роду, и селяне расплачивались с цыганами собачьим мясом, потому, что к собакам они относились как к домашним животным, ведь только они могли выжить в тех краях.
Как-то раз, в один из знойных, однообразных дней цыгане снова оказались в поселке. Они везли с собой старого бездомного еврея прибившегося к ним по дороге. В пути он подхватил болотную лихорадку и слег в горячке. Цыганам надо было идти дальше, и они оставили старика в семье сторожа шлюза, дав в качестве оплаты сломанную пишущую машинку.
Не смотря на возраст, Иезекииль (так звали старика) начал быстро поправляться, он проникся любовью к замученному нищетой ребенку и часто, прохладными ночами они садились на пороге хижины, старик закуривал трубку и начинал длинные истории о том, что было и чего не было никогда. Одна из историй рассказывала о неком волшебном механизме, позволяющем добиться всего чего угодно путем хитро построенных заклинаний. Она глубоко запала в душу мальчику, и он решил, когда вырастет, во что бы то ни стало найти эту вещь, добиться богатства, вылечить мать и увезти родителей в те страны, о которых так красочно рассказывал Иезекииль.
Но судьба распорядилась иначе. Сначала умерла мать, потом, не прожив и полугода, от неизвестной болезни скончался отец. Через несколько дней после смерти отца, как будто предчувствуя что-то, старик подозвал мальчика, и, покопавшись в лохмотьях, протянул ему старинный серебряный медальон на толстой цепи. Это был совершенно невероятный подарок. Такого богатства не видели в поселке никогда, да что там, в поселке. Цыгане, оставившие старика умирать в этой глухомани наверняка тоже не подозревали о его существовании. «Это талисман, который убережет тебя в дурную минуту», сказал еврей. Больше он ничего не сказал в тот вечер. А наутро, проснувшись, мальчик застал старика сидящим на пороге хижины. Из чубука поднималась тонкая струйка тлеющего табака, трубка была крепко зажата в сведенных предсмертной судорогой зубах. Не долго думая, Витя уложил в вещмешок флягу с водой, несколько кусков вяленого собачьего мяса и, не выбирая пути, двинулся через степь в сторону синеющей на горизонте горной гряды.
Местные никогда не ходили за арык, в сторону гор. Поговаривали, что там лежит исчезнувшая в песках армия, и по ночам солдаты встают из песка и убивают каждого, рискнувшего нарушить их покой. Каково же было его удивление, когда, поднявшись на самую высокую вершину гряды, он увидел по ту ее сторону далекое море, на берегу которого в знойной дымке виднелся город.
Глава 4
Погоня
Холодная от утренней сырости улица тонула в тумане. Едва Соня и Влад выскочили из подворотни, как следом за ними на середину улицы вылетел автомобиль. Соня оглянулась на звук. Взревев мощным мотором, машина буквально скакнула в их сторону.
— Туда! — Запаниковав, крикнула Соня, указывая на боковую улицу.
Застроенная покосившимися двухэтажными домами улочка, круто сбегала вниз, теряясь в клубах тумана. Вдоль нее висели все те же черно-полосатые флаги. Не совладав со скоростью, черная тень пронеслась мимо и завизжала шинами. Выровнявшись, машина круто развернулась и нырнула следом за Соней и Владом.
— Скорее, он догоняет!
Неожиданно Влад споткнулся и, с разбега упав, покатился по асфальту. Соня по инерции сделала еще несколько шагов и метнулась назад, на выручку Владу. Он схватился за протянутую руку. Соня подняла взгляд. Влад увидел, как в ужасе расширились ее глаза.
Широкая хромированная морда автомобиля надвинулась на них как стена.
Бежать было некуда. Соня, оттолкнула Влада в сторону и отпрыгнула сама. Машина с ревом пронеслась между ними. Пока она разворачивалась для новой атаки, Влад перебежал дорогу.
— Давай наверх! — крикнул он на бегу.
Соня поглядела на гребень забора и заробела.
— Я ни за что не заберусь…
— Ну, пускай он нас раздавит!
Сцепив руки замком, Влад подсадил Соню. Распластавшись наверху, она подала ему руку.