Меч Заратустры
Шрифт:
Носивший это имя великий инквизитор Испании, живший во времена Колумба, славился как раз неумеренностью в живодерстве.
Известие о том, что Петропавел в гостинице «Украина» возложил на голову Князя Света Льва венец Императора Запада, совпало с сообщением, что оный понтифик собирается освобождать Босфор и Дарданеллы от турок. То и другое еще более настроило Жанну на иронический лад.
– Надо найти им какой-нибудь пролив и посадить одного на левом берегу, а другого на правом. И пускай устраивают себе крестовые походы с одного берега на другой.
–
– Я знаю человек пять турок, – заметил барон Жермон. – Правда, очень может быть, что они никакие не турки, но думаю, не откажутся помочь.
– И что, хорошие люди?
– Еще какие!
– Тогда не пойдет. Хороших людей жалко.
На этом и закончился первый разговор королевы с ее свитой о крестовом походе.
Только Григ о'Раш, первым разузнавший подробности, выглядел обеспокоенным.
– Ты зря смеешься. Это ребята серьезные. Отмороженные убийцы с большими ядовитыми мухами в голове, – сказал он про новоявленных крестоносцев.
– Если я буду бояться каждого психа, то какая я после этого королева? – парировала Жанна.
– Разумная и осторожная, – ответил ирландский рыцарь. – И еще красивая. А они, между прочим, своих пленников пытают. От этого остаются шрамы.
Жанна прекрасно знала все это сама. И когда ей впервые сказали, что в Москве появилась инквизиция, которая живьем сжигает еретиков, королеву передернуло.
Она вспомнила не только смерть Радуницы, но и предсказание бабы Яги, которое заставило Жанну заложить свой город на зачарованной земле.
Но она продолжала верить в волшебную силу своей девственности.
Каждый сходит с ума по-своему, и, глядя в глаза своему верному рыцарю, Жанна серьезно произнесла:
– Ничего, я заговоренная. Или ты не веришь в мою неуязвимость?
– Просто я люблю тебя, – ответил Григ о'Раш.
50
Законно избранный президент Экумены Тимур Гарин был настолько здравомыслящим человеком, что крестовый поход и возрождение цивилизации никак не могли ужиться вместе в его голове.
– Крестовый поход – это полная противоположность цивилизации, – сказал он сразу, как только до него дошли первые известия о затее новоявленного Императора Запада и его карманного понтифика.
А вскоре по тайным тропам к Гарину на Ильмень пришло письмо, подписанное Шороховым и командирами боевых отрядов Табора.
Они звали президента Экумены назад, в Таборную землю, потому что возрождение цивилизации может подождать – а война ждать не может. Крестоносное войско собирает подкрепления, и кроме Гарина некому объединить Запад против фанатичных полчищ императора Льва.
Арсений и Шорохов в ссоре, Табор расколот, королева Жанна вышла из Триумвирата, и архиепископ готов воевать скорее с нею, а не с крестоносцами. Он не меньше, чем император Лев или понтифик Петр, мечтает обратить всю Экумену в свою веру, и разница только в методах.
Арсений – старый иезуит, хоть он и православный старовер. Ради своей цели он готов породниться хоть с дьяволом – ведь ужился же он в Таборе с безбожными еретиками, которые в кощунстве своем доходили до того, что утверждали, будто у ангелов есть пол и они плотскими утехами услаждают души праведников в раю.
Но с крестоносцами он бы не ужился, нет. Не то воспитание. Да и зачем порочить свою репутацию. Это дело для упертых фанатиков вроде Мефодия, который вообразил себя апостолом славян и задумал с помощью крестоносцев одеть всю Экумену в сарафаны, платки и лапти.
Такой путь не для прирожденного иезуита с задатками гения.
И чем больше информации получал в своем тайном убежище президент Экумены Гарин, тем очевиднее становился для него долгоиграющий план таборного архиепископа.
Владыка Арсений решил вообще ни с кем не воевать. Куда проще уклониться от войны, скрыться в леса и увести с собой всех, кому нечего ловить в этой войне. А когда крестоносцы истребят всех еретиков и иноверцев, а те, сопротивляясь, нанесут невосполнимый урон крестоносному войску, и обе стороны опорочат себя зверским насилием, наступит время вернуться со славою на белом коне в ореоле миротворца.
И тут как нельзя кстати прозвучал призыв Тимура Гарина ко всем, кому дорога цивилизация.
Он звал этих людей к себе, в новый город, где рождается новый мир – подальше от обезумевшей Москвы и одичавших варваров, которые видят смысл жизни в истреблении друг друга.
И вскоре начальник таборной безопасности Шорохов убедился, что Гарин не собирается ему помогать.
Он поставил на другую лошадь.
Вскоре Арсений был приглашен на Каспийскую Верфь. Официально – на несколько дней, для освящения новой церкви. Однако в Табор он уже не вернулся.
А следом за ним туда же потянулись и все таборные христиане.
Чуть ли не каждый из них, очутившись в поселке, где кипела работа по строительству речных кораблей, задавал старожилам (тем, кто провел на верфи неделю или больше) резонный вопрос:
– А почему она называется Каспийской?
– Потому что сюда впадает Волга, – отвечали старожилы.
Вскоре вверх по Волге стала ходить моторная лодка. Якобы она возила людей работать на полях, где выращивали еду для верфи. Но километров через двадцать пассажирам говорили, куда они плывут на самом деле.
Моторка везла их по Волге до сближения с Волховом, а оттуда на другой моторке – до самого Ильменя, где строился город Новгород.
А однажды в ту сторону провезли на плоту на буксире целый автомобиль – кажется, «газик», советский джип высокой проходимости.
Когда он ехал своим ходом из Москвы через Табор на Можай, на него дивились, как на чудо – ведь никаких машин здесь не видели уже несколько месяцев.
Однако тут не было ничего странного. Раз где-то открыли нефть, значит, есть и бензин. Гнать его из нефти не труднее, чем самогонку из браги.