Меч
Шрифт:
Серые глаза прищурились. Теперь я видела там слабые эмоции.
А может, я просто чувствовала их, когда ошейник с меня сняли.
— Ты действительно можешь укрыть нас щитами? — спросил он. — Это будет тест, Элли. Тест, показывающий, сможешь ли ты это сделать. Я могу поначалу помочь тебе, а потом отпустить, если не найду никаких дыр.
— То есть, не один раз?
Выражение его лица сделалось напряжённым.
Я осознала, что слишком много его подкалываю. Ему это не нравилось.
— Прости, — я прикоснулась к его руке. — Я нервничаю.
Он отвернулся, словно повторно обдумывая всю эту затею. Я видела в его глазах противоречие и осознала, что вопреки щитам вновь могу чувствовать его свет. Он украдкой окружил меня, как только ошейник сняли. Я едва заметила это из-за того, кто он такой.
— Ты всё ещё хочешь это сделать? — спросила я.
— Да, — его взгляд оставался жёстким. — Ты можешь закрыться щитами без моей помощи?
— Полагаю, если нет, то мы довольно быстро об этом узнаем, — я вновь поколебалась, всё ещё всматриваясь в его лицо и беспокоясь из-за его выражения. — Ты уверен, что хочешь сделать это сам, 'Дори? Я могу попросить кого-нибудь другого. Кого-нибудь… кем можно пожертвовать.
Последовала пауза.
Затем я ощутила от него волну боли вместе с тем, чего я не ожидала когда-либо ощутить от него — по крайней мере, не в свой адрес. По правде говоря, я не думала, что почувствую это от кого-то, кроме Ревика. Мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы почувствовать ответ, который сопровождал это чувство.
Я сглотнула, ощутив, как его свет вновь дрогнул вокруг меня.
— Значит, никого другого, — тихо произнесла я. — Значит, всё?
— Я был бы благодарен, если бы ты не стала этого делать, Высокочтимый Мост.
— Ты был бы благодарен? — переспросила я.
Его боль усилилась, глубже скользнув в мой свет.
— Прекрати играть в игры, Элли. Прими уже решение.
После того как он сказал это, я могла лишь смотреть на него. Осознав, что уже чувствую, как он открывает для меня свой свет, я осознала, что дурачила себя.
Это никак не могло быть чистеньким для нас обоих.
В то же мгновение я осознала, что хочу его.
Он посмотрел на меня в упор. Его боль усилилась.
— Элли, gaos…
— Я люблю его, 'Дори, — сказала я. — Ты должен это знать.
Его выражение не изменилось, но я ощутила, что его свет немного отстранился.
— Я это знаю… да.
Когда он больше ничего не сказал, я кивнула, чувствуя, как сдавило горло.
Я ощущала его ожидание. К тому времени я достаточно знала о видящих, чтобы понимать — скорее всего, он ожидает, что я буду инициатором, и ничего не сделает, пока я не совершу первый шаг. Даже если бы я не была Мостом. Это фишка видящих — мужчины вот так предлагают, затем ждут.
Ревик как-то раз говорил мне, что ему пришлось научиться быть агрессором с людьми, потому что понял, что женщины часто этого ожидали.
Однако я не могла сейчас думать о нем, иначе действительно слечу с катушек.
Я смотрела, как Балидор изучает моё лицо и ждёт.
Тут я осознала, почему я на самом деле колеблюсь. Я распознала эмоцию, которая жила за этим колебанием, хоть у меня и перехватило дыхание от этого осознания.
Это не был страх, хотя он совершенно точно должен был присутствовать.
Это было чувство вины.
Глава 12
Дурное предчувствие
Ревик пристально смотрел на трёхмерную карту, позволяя взгляду расфокусироваться, и скользнул большей частью сознания в Барьер. Он с трудом мог сосредоточиться.
Он постарался преодолеть это, заставить свой разум вернуться к текущей задаче.
Через несколько минут он осознал, что несколько минут смотрит в один фрагмент карты и ничего не усваивает.
Они месяцами трудились над этой работой. Это главная причина, по которой он задержался с поисками Элли.
Ну и он хотел подождать… что ж, по своим причинам.
Он хотел, чтобы при их следующей встрече она увидела его цельным. Физически. Ментально. Он беспокоился о том, как она могла отреагировать на него, особенно после ситуации в Вашингтоне. Он не хотел усложнять их взаимодействие тем, что сам пребывал в смятении.
Те первые несколько месяцев после Вашингтона оказались для него непростыми.
Конечно, он знал, что для неё они тоже были непростыми. Он начинал понимать, сколько всего он недооценивал.
Он прождал слишком долго.
Оттолкнув эту мысль, он заставил свой разум сосредоточиться на работе.
Он не мог позволить себе отложить атаку на Секретариат из-за личных проблем.
Его команда наткнулась на окно возможности. Это было не очень длинное окно, и когда оно закроется, архивные заведения введут ряд значительных мер по усилению защиты. Проанализировав запланированные изменения, он вынужден был признать, что они внушительны. Существовал реальный риск, что они не сумеют обойти эти защиты, по крайней мере, не в ближайшем будущем и не с нынешними ресурсами.
По всей вероятности, они делали это во многом из-за него и из-за резкого скачка террористических атак видящих после Вашингтона. Он знал, что червяки всё ещё паникуют из-за того, что их тщательно выстроенная система контроля, похоже, рушилась.
Какими бы ни были их мотивы, он не мог позволить себе прождать несколько лет, пока его люди найдут другой путь. Секретариат как мишень представлял собой краеугольный камень всего, что последует потом.
Ему это нужно.
Сдерживание видящих, или СКАРБ, как его обычно называли, контролировало не только международное право в части использования видящих, но также исполнение Акта о Защите Людей, включая запрет на изображения, запрет на записи живых субъектов в реальном времени, регистрацию юных видящих при рождении, надзор за присоединением к легальным Кланам, передвижения и пропуски для путешествий видящих, и «наказания» за проступки, касающиеся видящих, которые совершали как люди, так и видящие.