Меченая

Каст Филис Кристина

Мы не сказали ни слова.

— Можете начинать. Быстро! И мы начали.

Мне понравилось это задание. Нет, правда. Понимаю, это звучит странно, но у меня не возникло никаких возражений. Понимаете, конский навоз — он совсем не такой противный. Тем более что стойла здесь чистили каждый день, и они просто не могли быть грязными.

Я взяла пару сапог (на вид совершенно чудовищных, но они надежно прикрыли мои джинсы до колен), надела перчатки и принялась за дело. Из крутых колонок под потолком доносилась очень приятная музыка,

по-моему, это был последний альбом Энии. (Раньше мама обожала Энию, но Джон быстро отучил к от этой «бесовской» музыки. Теперь вы понимаете, что у меня есть свои причины любить эту певицу).

Я слушала завораживающую кельтскую музыку и ритмично бросала навоз в тачку. Это было совсем нетрудно. Потом опорожнила тачку, нагрузив ее свежими опилками. Я как раз рассыпала их по полу стойла, когда почувствовала на себе чей-то очень внимательный взгляд. — Неплохо, Зои.

Подскочив от неожиданности, я обернулась. Возле стойла стояла Ленобия. В одной руке у нее была большая скребница, а другой она держала за повод чалую лошадь с влажными оленьими глазами.

— Вижу, ты уже делала это раньше.

— У моей бабушки был очень славный серый мерин, Крольчишка, — призналась я, и тут же поняла, что, наверное, выгляжу ужасно глупо. С зардевшимися от стыда щеками я торопливо добавила: — Мне было тогда десять лет, а он был такой серый, совсем как кролик, вот я и стала его так называть, а за мной и все остальные….

Губы Ленобии дрогнули в слабом подобии улыбки.

— И ты чистила стойло Крольчишки?

— Ну да… Я любила на нем кататься, но бабушка сказала, что на лошади может ездить только тот, кто за ней убирает. — Я рожала плечами. — Ну вот я и убирала.

— Твоя бабушка очень мудрая женщина.

Я горячо закивала.

— А тебе очень не хотелось убирать за Крольчишкой?

— Да нет… Я как-то об этом не думала…

— Очень хорошо. Познакомься с Персефоной, — Ленобия кивнула головой на стоявшую рядом с ней лошадь. — Ты только что вычистила ее стойло.

Кобыла вошла в стойло, ткнулась носом мне в щеку и тихонько фыркнула, так что я невольно засмеялась от щекотки. Я погладила ее по морде и от души чмокнула в нежный бархатный нос.

— Привет, Персефона, привет, красавица.

Ленобия, внимательно наблюдавшая за нашим знакомством, одобрительно кивнула.

— До звонка осталось пять минут. Ты вовсе не обязана оставаться, но думаю, ты заслужила право вычесать Персефону.

Я так удивилась, что даже перестала похлопывать Персефону по шее.

— Конечно, я с удовольствием задержусь, — услышала я свой радостный голос.

— Отлично. Когда закончишь, отнеси скребницу в кладовую. До завтра, Зои.

Ленобия пожала мне руку, похлопала лошадь по крупу и оставила нас вдвоем.

Персефона сунула голову в металлические ясли со свежим сеном и принялась с аппетитом жевать, а я принялась за работу.

Я совсем забыла, как успокаивающе действует

уход за лошадью! Два года назад Крольчишка умер от сердечного приступа, и бабушка так горевала, что не захотела заводить другую лошадь. Она говорила, что никто не свете не сможет заменить ее «кролика». Выходит, прошло целых два года, как я в последний раз общалась с лошадью, но сейчас все вдруг вернулось. Запахи, тепло, уютное похрумкивание и тихое шуршание скребницы, нежно скользящей по блестящей шкуре…

Словно издалека до меня доносился сердитый голос Ленобии, которая на все корки отчитывала какого-то нерадивого ученика — скорее всего, ленивого рыжего увальня. Я вытянула из-за спины Персефоны.

Так и есть! Рыжий лодырь неуклюже горбился посреди соседнего стойла, а перед ним, грозно подбоченившись, стояла Ленобия. Далее издалека было заметно, что она зла, как тысяча чертей.

Интересно, этот псих нарочно доводит учителей? Вроде его наставник сам Дракон. Что ж, Дракон тоже выглядел безобидным и тихим, пока не поднял свою шпагу — то есть, я хотела сказать, рапиру — и не превратился в смертоносного и опасного вампира-воителя.

— Этот рыжий тюфяк, кажется, ищет смерти, — сообщила я Персефоне, снова берясь за скребницу. Кобыла повела ухом и понимающе фыркнула. — Ну вот, ты понимаешь. Хочешь я расскажу тебе, каким образом мое поколение может избавить Америку от лодырей и ничтожеств? — Персефона чрезвычайно заинтересовалась этим планом, и я пустилась излагать ей свою теорию под кратким названием «Не будем рожать от ничтожеств и лодырей»…

— Зои! Вот ты где!

— Ой, мамочки! Стиви Рей, нельзя же так орать! Я от страха чуть не обделалась! — воскликнула я и успокаивающе потрепала по холке Персефону, напуганную моим криком.

— Что ты делаешь, безголовая?

Я помахала скребницей перед ее носом.

— Как ты думаешь, Стиви Рей, на что это похоже? Или полагаешь, я тут педикюром занимаюсь?

— Да ты свихнулась! Церемония Полнолуния начинается через две минуты!

— Черт!!!

Я торопливо похлопала Персефону по глад кому боку и помчалась относить скребницу.

— Ты что, обо всем забыла? — участливо поинтересовалась Стиви Рей, поддерживая меня за руку, пока я сбрасывала с ног огромные резиновые сапоги и переобувалась в свои хорошенькие черные балетки.

— Нет, — соврала я.

И тут до меня вдруг дошло, что я совершенно забыла не только о церемонии, но и о предстоявшем мне ритуале Дочерей Тьмы.

— Вот черт!

ГЛАВА 15

Мы были на полпути к храму Никс, когда, искоса взглянув на Стиви Рей, я обратила внимание, что моя соседка непривычно тиха и молчалива. И какая-то бледная… Меня охватило нехорошее предчувствие.

— Стиви Рей, что-то не так?

— Ага… Немного грустно и страшно.