Меченосец
Шрифт:
– Олег, – мурлыкнул он, – ну-ка, переведи этому эмиру долбаному, что за хорошую плату мы не только город не пожжем, но и бунтовщиков усмирим. Давай!
Сухов решил малость отредактировать текст. Он вышел на пустое пространство между толпой бунтовщиков и стройными рядами варягов и обратился к эмиру:
– О, Абу ал-Малик Первый! К тебе обращается эмир русов и предлагает следующее! Если ты желаешь и впредь править этим городом, то пожалей его – заплати нам, и наши факелы не сожгут дома и мечети! Больше того. Будь щедр, и мы разгоним восставших, но прежде верни Шеруду его невесту!
Олег смолк. Народ безмолвствовал. Потом в толпе поднялся ропот, он усиливался, переходя в рев. Князь Инегельд прикинул, что к чему, и отдал неслышный приказ.
Варяги построились «стеной» – сплотились мощным рядом панцирей и щитов, лязгнули мечами и сделали шаг. Толпа сбилась в кучу, рев, наполовину оскорбленный, наполовину одобрительный, угас.
И тогда яркие факелы высветили фигуру эмира. Абу ал-Малик в золототканом халате и серебристой чалме возник перед народом, с трудом уместившись между двумя зубцами, и сказал зычным голосом:
– О, руси, друзья правоверных! Мы вознаградим вас за милосердие и помощь, и пусть в город вернется порядок и покой!
Эмир сделал эффектный жест и скрылся.
– Чего он там сболтнул? – нетерпеливо спросил Инегельд.
– Эмир согласился, – ответил Сухов.
– А куда ему деваться? – хмыкнул ярл Рогволт Глубокозадумчивый.
Минуту спустя отворились ворота цитадели, и две плотные шеренги гулямов выстроились по обе стороны от входа. Сначала в темноте проема ничего не было видно, потом за воротами забелело платье, и вот на площадь выбежала хрупкая девушка. Испуганно заметавшись, она рванулась в сторону, но ее догнал отчаянный крик:
– Фируза! Я здесь!
– Шеруд! – взвился тоненький вопль.
Положив ладонь на рукоятку меча, Олег ближе подошел к толпе бунтовщиков и дал не очень громкий совет:
– Расходитесь по-хорошему, и вас никто не тронет. Мы не грабим хижины.
В этот момент протрубили трубы, и целая процессия вышла из ворот цитадели. Придворные в халатах, шитых золотом и мелкими жемчугами, с лицами, бледными даже в свете факелов, волокли на себе вороха дорогих тканей, тащили увесистые мешочки с динарами. Один из слуг эмира, облаченный в синий суконный халат с двумя красными лентами на груди, спотыкаясь от страха и усердия, приблизился к светлому князю и в поклоне протянул ему расшитую подушку, на которой лежал меч в ножнах. И рукоятка меча, и сами ножны были просто усыпаны изумрудами, рубинами, топазами. Боевой Клык с ребяческой улыбкой принял подарок и небрежно кивнул придворному.
– Эмир русов благодарит Абу ал-Малика за ценное подношение, – сказал Олег надменно, – и обещает отдариться – он сохранит городу мир и благополучие.
Слуга эмира прогнулся еще ниже и поспешно ушел. Ворота цитадели плавно закрылись.
– Ну ладно, – молвил Боевой Клык, – пошли к лодьям. По дороге загоним простолюдинов...
Варяги развернулись и неспешно потопали к гавани, тыкая мечами в отстающих бунтовщиков. Толпа к тому времени здорово поредела. Восставшие дербентцы, бывало, огрызались, но у варягов разговор был краток – тычком в зубы, хуком слева, хуком справа...
Добредя до моря, Олег почувствовал опустошенность – нервный напряг давал себя знать. Пончик, молча улыбаясь, хлопнул его по плечу. Сухов вяло ответил.
– Все на борт! – весело заорал Боевой Клык. – Весла на воду!
Варяги, оживленно переговариваясь и похохатывая – редко у них бывали такие спокойные набеги! – расселись по скамьям, ухватились за рукоятки весел.
– Я ж говорил, – проорал Стегги Метатель Колец, – сходим на прогулку!
– Сходили! – загоготал Малютка Свен, и все его поддержали.
Так варяги и отплыли – сотрясая древние стены Дербента мощным гоготаньем. На востоке уже теплилась заря. Лодьи распустили полосатые паруса и взяли курс на юг.
Глава 4,
из которой доносятся шипение вечных огней, победные кличи и вопли предателя
Каспийские просторы радовали покоем. Хазри задувал, колыша изумрудные валы с белой оторочкой пены, и наполнял паруса.
Лодья была тесна для сотни крепких парней – приткнуться негде, но Олег нашел себе местечко – устроился у борта в самом носу, на мягкой скатке запасного паруса.
Он сидел, разнеженно жмурясь, и тупо отдыхал, как кот, наловивший мышей.
Пончик сидел рядом на корточках – отдыхал от трудов праведных. Все утро он накладывал швы раненым, менял им повязки, поил маковым настоем.
Олег зевнул и спросил:
– О чем задумался, детина?
Шурик улыбнулся стеснительно и сказал:
– Ты не поверишь – о происхождении русского народа.
– Во! – удивился Сухов. – И что ж тебя подвигло на подобные размышления?
– Бытие, – ухмыльнулся Пончик и кивнул на палубу лодьи, где сидели и лежали варяги. Князю выделили место на корме, на сложенном вчетверо ковре, и Клык спал, задрав кверху бороду и издавая громовой храп.
– Я тут кое с кем познакомился, пока первую помощь оказывал, – продолжал Шурик. – Вон, гляди, тот, что у мачты, «лицо кавказской национальности». Его зовут Тагаур, сын Ира, он из асов. Был узденем, то бишь воеводой у касожского князя Алэджа. А вон, рядом с ним, тоже черный, с тремя косичками. Это Геза, сын Тотоша, мадьяр. А там, рядом с кормщиком, видишь?
– Который щит чинит? – уточнил Олег.
– Он самый. Это Шад, сын Имака, куман, иначе – половец.
– А чего он блондинистый такой? – удивился Сухов.
– Так потому и половец! От слова «половый», соломенный то есть.
– Понятно... И когда ты только успел их всех упомнить?
– Ну, так... – хмыкнул Пончик полыценно и продолжил с еще большим энтузиазмом: – А вон Пуреш, сын Чекленера, он был азором, выборным вождем в племени арису... Наверное, это летописная эрьзя. А то – Исавар, сын Баттхара, алан из Магаса, служил у нас, в Тмуторокане, теперь он у Клыка в дружине. Представляешь? И все они – варяги!
– Открытие сделал, – фыркнул Олег. – Ты б меня лучше спросил, я бы тебе то же самое сказал... Знаешь, что такое «варяги»? Это – «морские люди».