Меченый
Шрифт:
Хозяин лена Молт собрался с мыслями и усмехнулся:
– Многое…
Судя по рассказу барона, граф Иор Варлан оказался весьма самоуверенной личностью: вместо того чтобы сначала захватить столицу, а уже потом разбираться с теми, кто ему не покорится, он решил покрыть сразу двух кобылиц [95] . И разделил армию пополам.
Первая половина отправилась в Аверон, а вторая, разбившись на сравнительно небольшие отряды, разъехалась по дорогам королевства, чтобы перехватывать отряды дворян, мчащиеся на помощь королю, до их появления под стенами столицы. И заодно захватывать штурмом стратегически важно
95
Покрыть сразу двух кобылиц – убить двух зайцев.
Последнее получалось сравнительно неплохо: по слухам, младший брат графа Иора, командующий второй половиной, захватывал лен за леном, почти не встречая сопротивления. А вот самопровозглашенному королю, пытавшемуся наложить лапу на столицу с половиной армии, солдат не хватило. Поэтому контролировал он только королевский дворец и его окрестности, южную и восточную части города, а также участки стен, примыкающие к Северным и Западным воротам.
Весь остальной город превратился в одно сплошное поле битвы: население Черной слободы чуть ли не в полном составе ринулось повышать свое благосостояние в более зажиточные районы и, сбившись в стаи, рвало всех встречных и поперечных. Жители Ремесленной слободы, объединив силы, противостояли желающим поживиться за их счет и не впускали на свою территорию ни вассалов графа Иора, ни группы мародеров. Жители Купеческой слободы, не успевшие покинуть Аверон в первые часы после мятежа, пытались перекупать друг у друга охранников, но все равно теряли дома, товары и жизни.
Белой слободе пришлось хуже всех.
– Графы Голон, Фьорн и Энейр со своими вассалами и домочадцами перебрались в особняк д’Ож и третьи сутки отбивают штурм за штурмом… – сияя, как начищенное копье, рассказывал барон д’Молт. – Кстати, говорят, что самозванец предлагал им должности при своем дворе и освобождение от налогов на десять лет.
– Кому, Упрямцу [96] ? – расхохотался Неддар. – Представляю себе его ответ.
96
Упрямец – прозвище барона Комеса д’Ожа.
Барон Генор усмехнулся в усы:
– Граф Комес предложил Варлану место при своемдворе. И собственноручно скинул со стены плату за будущую десятину.
– Что за работа? – поинтересовался Арзай.
– Золотарем…
– А почему только за десятину?
– Упрямец счел, что после возвращения его высочества Иору будет не до работы.
Прослышав о возвращении наследника престола, граф Варлан попытался запугать население столицы неоправданной жестокостью. И приказал патрулям вешать лиц, вызывающих подозрение, без суда и следствия. А тем, кто сообщит властям о местонахождении хотя бы одного «бунтовщика», вручать по золотому.
Сработало. Но совсем не так, как ожидалось: первые несколько часов после оглашения «королевского» указа дорвавшиеся до полной свободы солдаты вели себя так, как будто взяли город на копье. То есть вешали мужчин, насиловали женщин и набивали себе кошели тем, что плохо лежит. А потом начали умирать: озверевшие горожане, забыв про междоусобицы, принялись охотиться на вассалов графа Варлана, как на диких зверей.
За какие-то сутки число сторонников самопровозглашенного короля уменьшилось чуть ли не на четверть. И самые осторожные
Вседержитель смотрел далеко не на каждого. И те, кому не удавалось найти способ выбраться из города, заканчивали жизнь либо в какой-нибудь канаве, либо на Лобной площади, на которой лютовали палачи Иора Блистательного…
– В общем, сторонники графа Варлана уже деморализованы. И панически боятся нашей армии, – подчеркнув интонацией слово «нашей», подытожил барон.
«Армии?» – мысленно скривился принц, оглядев жалкий десяток костров, вокруг которых сидели его вассалы. Потом вспомнил Карс и гордо вскинул подбородок: бояться действительно стоило. Ибо в половину меньшая горстка храбрецов под его командованием с легкостью взяла приступом один из самых неприступных городов Горгота!
– Ну, и самая важная новость, ваше высочество! Вчера днем мои лазутчики наткнулись на одного из воинов графа д’Ожа, посланного вам навстречу. По его словам, Упрямец готов открыть нам Северные ворота.
– Замечательно, – улыбнулся принц. – Нисколько в нем не сомневался.
Меры предосторожности, принимаемые сотником Арзаем каждую ночь, оказались нелишними: через пару часов после отбоя в единственный шатер, разбитый в центре лагеря, тихой сапой вползли двое «ополченцев». И набросились на мирно спящее под одеялом бревно.
Бревно не сопротивлялось и стоически выдержало по хорошо поставленному удару кинжалом. А потом в дело вступили часовые, несущие службу у шатра – выполняя полученные инструкции, дернули за дожидавшуюся своего часа веревку, обрушили центральный столб и без особого труда скрутили запутавшихся в складках ткани убийц.
Молчали «ополченцы» недолго. До знакомства с инструментами десятника Ерванда, являющегося крупным специалистом по развязыванию языков.
Увы, об обстановке в столице несостоявшиеся убийцы не знали практически ничего. Ибо служили в отряде, отправленном в Энейр [97] для захвата родового замка барона Ильвидара, и получили приказ убить принца от своего командира.
97
Энейр – графство на юго-востоке Вейнара.
Выяснив все интересующие его подробности штурма замка Ильвидара, Неддар приказал Ерванду отправить их в Небытие. А потом, подумав, приказал сотнику Арзаю поднимать солдат, и без того разбуженных воплями «ополченцев».
Участок Южного тракта от въезда в Харрарский лес и до опушки перед Авероном преодолели часа за три. А потом разделились: барон Молт и его вассалы, не особо скрываясь, принялись разбивать лагерь напротив Южных ворот, а Неддар с хейсарами двинулся в обход городских стен.
Напротив Западных ворот отряд разделился еще раз – восемь десятков воинов под командованием Арзая продолжили движение, а Неддар и двадцать самых лучших мечников углубились в чащу, добрались до низины, поросшей кустами ежевики, разошлись в разные стороны и принялись тыкать кинжалами в землю.
Найти место, где начинался подземный ход, ведущий в королевский дворец, удалось с большим трудом: за годы, которые прошли с того времени, когда юного принца заставляли изучать дворцовые подземелья и городские окрестности, часть валунов, служивших ориентирами, заросла мхом, часть – ушла в почву. А единственное деревце, росшее в низине, вообще превратилось в трухлявый пень.