Меченый

Лэшнер Уильям

– И эта полоса неудач привела к таким последствиям?

– Всему виной алкоголь и пренебрежение родительскими обязанностями.

– А, неразлучная парочка обстоятельств.

– Но она изменилась. Она вылечилась, получила новую работу, живет в новом доме. С моей точки зрения, она действительно внушает доверие. А теперь она хочет получить хотя бы частичную опеку над дочерью.

– А чего хочет дочь?

– Не знаю. Отец никому не разрешает разговаривать с ней.

– А почему мы занимаемся этим делом?

– Потому что она женщина, которая изменила

свою жизнь, а теперь борется за свою дочь с богатым человеком, облеченным властью. Она нуждается в поддержке.

– И этой поддержкой будем мы?

– Разве не ради этого мы окончили юридическую школу?

Я глянул на ящик письменного стола.

– Нет, как ни странно.

– Виктор, я пообещала сделать все возможное, чтобы вернуть ей дочь. Мне нужна твоя помощь.

Я на секунду задумался. Мне не нравилось это дело, нисколечко не нравилось. Я имею в виду, что никак нельзя утверждать, кто будет лучшим родителем чужому ребенку. Пусть кто-нибудь другой берет на себя ответственность за это решение. Однако Бет в последнее время была недовольна нашей работой. Она прямо об этом не говорила, но я чувствовал ее недовольство и все больше беспокоился, что она разорвет партнерство, найдет более достойную работу, оставив меня наедине со всеми проблемами. Не думаю, что смог бы справиться с ними сам, и, честно говоря, не уверен, что мне этого хотелось бы. Поэтому если моя помощь в очередном благотворительном деле удержит партнера по фирме, значит, так тому и быть.

– Ладно, – согласился я. – Я с ней встречусь.

– Спасибо, Виктор. Она тебе понравится. Я в этом уверена. – Бет на мгновение запнулась. – У меня к тебе есть еще кое-что.

– Звучит зловеще.

– Так и есть. – Она в смущении отвела взгляд. – Меня выселяют.

– Неприятно. Слишком громко заводишь рок-н-ролл?

– Да, но дело не в рок-н-ролле.

– Думаю, мы можем наскрести денег, чтобы расплатиться с задолженностью по квартплате.

– Дело не в этом. Хочешь верь, хочешь не верь, но я вовремя плачу за квартиру. Причина в том, что недвижимость на рынке подорожала. Домовладелец хочет перестроить здание, переделать каждый этаж в роскошные апартаменты, чтобы сдавать по сумасшедшим ценам. Я ему мешаю.

– А что насчет твоего арендного договора?

– Он заканчивается через месяц. Домовладелец прислал уведомление о выселении.

– Когда?

– Около месяца назад.

– Почему не сказала сразу?

– Не знаю – наверное, надеялась, что, если не обращу внимания на письмо, все образуется само собой. Вот только ничто не уладилось, а дата выселения приближается.

– А другие арендаторы?

– Они все собираются переселяться. Но я не хочу выезжать. Мне нравится квартира, и я ненавижу переезды. Я могу что-нибудь сделать?

– Мы можем обжаловать решение в суде. В Гражданском кодексе полно нелепых законов, оговаривающих отношения домовладельца и арендатора. Мы затаскаем хозяина дома по судам, наведем беспорядок в делах и сделаем его жизнь сплошным несчастьем. Портить жизнь корпоративным воротилам –

это то, что частично скрашивает жизнь адвоката.

– А в чем заключается другая часть?

– Еще не знаю. Дай мне уведомление о выселении, я что-нибудь придумаю.

– Спасибо, Виктор, – сказала она вставая. – Мне уже легче.

– Не беспокойся, Бет. Все будет хорошо.

В дверях она повернулась и улыбнулась:

– Я знала, что могу на тебя положиться.

«Бедняжка, – подумал я, заметив, что в ее взгляде появилась надежда. – Ей придется искать себе новое жилье».

Когда за ней закрылась дверь, я снова выдвинул ящик письменного стола, чтобы еще раз взглянуть на драгоценности. Потом набрался храбрости и позвонил Слокуму.

– Вот теперь ты вляпался, Карл, – сказал К. Лоренс Слокум, начальник отдела убийств в офисе окружного прокурора.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – солгал я.

– Нам в офис звонили из ФБР и в панике выясняли, кто ты такой. По их утверждению, этим утром ты посетил миссис Калакос.

– Правда?

– Не будь таким умником, это тебе не идет.

– Почему они так уверены, что это был я?

– Почему уверены? Давай прикинем. Во-первых, они сфотографировали тебя из фургона наблюдения. Во-вторых, пока ты был в доме, они нашли твой автомобиль и «прокачали» его номер. В-третьих, проследили звонок по сотовому, когда вызывали полицейских.

– Вот как.

– Что ты замышляешь, Карл?

– Пока ничего. Я невинен, как ягненок.

– Тогда почему у меня возникло подозрение, что ты врешь?

– У тебя было трудное детство, ты так и не научился доверять людям.

– О чем ты говорил со старухой?

– Кодекс адвоката запрещает мне раскрывать подробности разговора с клиенткой.

Молчание.

– Именно этого я и боялся.

– Но мне было бы интересно услышать, что ты знаешь о ее сыне.

– О Греке Чарли?

– Не нужно разбрасываться унизительными этническими ярлыками, Ларри.

– Это была его кличка в банде. Грек Чарли.

– В какой банде?

– В банде братьев Уоррик. Когда-нибудь слышал о такой?

– Нет.

– Похитители драгоценностей, местная команда, которой руководили два психопата. Они весьма изощренно крали золото и камни. На их совести масса ограблений и взломов, в том числе серия громких краж из шикарных особняков от Ньюпорта, штат Род-Айленд, до Майами-Бич. Их база находилась здесь и в Камдене, поэтому-то они и появились на нашем радаре.

– Банда все еще действует?

– Братья нетрудоспособны – один умер, другой в тюрьме в Камдене. Но некоторые члены еще занимаются криминалом в северо-восточной части города. Мы никак не можем их схватить.

– Но почему ими занимается убойный отдел?

– Каждый раз, когда появляется свидетель, готовый что-то сказать, он превращается в утопленника или в труп в машине. Один парень открыл багажник своей машины и получил в лицо заряд картечи из ружья.

– Это скверно.

– Все расследования, включая убийства, до сих пор не закрыты.