Мечи Дня и Ночи

Геммел Дэвид

Почти весь день Большой Медведь нес слепого на себе, а Чарис тащилась сзади. Она изорвала юбку, исцарапала ноги — чтобы оторваться от погони, они прошли через ежевику. Никогда еще она не чувствовала такую усталость. Ноги точно свинцом налились, икры жгло, как огнем. Они поднимались все выше, и ей становилось трудно дышать. Разговаривать они давно перестали. Гамаль совсем обессилел, лицо у него сделалось серым, губы посинели. Прошлой ночью Медведь сказал им, что погоню ведет джи-амад и что преследователи едут верхом. Надежда на успешный исход таяла с каждым часом.

С горных вершин дул ветер, и Чарис даже за

стволами деревьев пробирала дрожь. Большой Медведь положил слепого на землю и посмотрел назад. Чарис тоже оглянулась. Далеко внизу показались из леса всадники с длинными пиками. Их серебристые панцири и шлемы с белыми перьями сверкали на солнце.

Гамаль, очнувшись, тронул мохнатую лапу Медведя.

— Уходи, — сказал он. — Спасайся. Они охотятся не за тобой.

— Ты умереть скоро, — проворчал джиамад.

— Я знаю.

— Я ухожу. — Медведь выпрямился и, не сказав больше ни слова, скрылся в лесу. Чарис села рядом с Гамалем и прижала дрожащего старика к себе, легонько растирая ему спину и плечи.

Дневной свет угасал, холод усиливался. Пятеро всадников выехали на открытое место, и Чарис разглядела бегущего впереди джиама-да. Он, не сбиваясь, шел по следу, оставленному ими всего час назад.

— Ты тоже иди, — прошептал Гамаль. — Медведь был прав. Я умираю. У меня рак. Даже без Декадо я протянул бы не больше нескольких дней. Спасайся, Чарис.

— Я слишком устала, чтобы бежать, — сказала она. — Отдыхайте.

Три бегущие фигуры показались позади всадников и тут же снова свернули в лес. На таком расстоянии Чарис не могла рассмотреть, кто это — солдаты или джиамады. Какая, собственно, разница? Теперь уже ничего не имеет значения.

Не отпуская старика, она подняла глаза к небу. На нем уже загорались звезды. Отец говорил, что звезды — это просто дырки, через которые к людям идет негасимый свет Истока. Керена с этим не соглашалась. Ее отец утверждал, что это духи погибших героев. Исток дал им место на небе, чтобы они в урочный час могли вернуться на землю. Иногда, если повезет, можно увидеть, как герой летит обратно к земле. Чарис сама наблюдала такое чудо. Однажды ночью, когда она сидела на крыше пекарни, по небу промчалась звезда, очень яркая — наверно, это был великий герой.

Но этой ночью звезды не падали.

Гамаль уснул, положив ей на плечо тяжелую голову. Она села поудобнее. Теперь она думала о Хараде. Ей хотелось надеяться, что он пережил взятие Петара. Так скорее всего и есть. Даже джиамад подумает дважды, прежде чем напасть на ее Харада.

В поле ее зрения появился сгорбленный джиамад. Не приближаясь, он присел футах в тридцати от нее. Вскоре подъехали всадники и остановились, глядя на девушку и старика.

— Ну что? — сказала Чарис. — Кто из вас, героев, не побоится подойти и убить слепого?

Солдаты переглянулись, и один из них тронул коня вперед.

— Не мы придумали его убивать, — сказал он. — Это приказ Вечной. Отойди. Насчет тебя я приказа не получал.

— Чума на твои приказы! — осклабилась Чарис. — Я никуда не уйду.

— Ну как хочешь. — Он перекинул ногу через седло и приготовился спешиться.

В это время из леса с громовым ревом выбежал Большой Медведь. Лошади заплясали. Солдат, не успевший слезть, упал, а его конь в панике проскакал мимо Чарис. Медведь налетел на всадников и разодрал когтями шею другого коня. Тот, истекая кровью, заметался, сбросил седока и упал сам. Медведь, не теряя времени, бросился на вражеского джиамада, и в тот же миг один из солдат атаковал его с пикой наперевес.

Пика проткнула Медведю плечо и тут же переломилась. Взревев от боли и ярости, Медведь обернулся, чтобы напасть на всадника. Тогда чужой джиамад прыгнул ему на спину и всадил клыки в его шею. Еще один кавалерист устремился в атаку... и раздробил пикой хребет своему джиамаду. Раненый зверь свалился с Медведя. Тот кинулся на солдата, вцепился когтями ему в бок, и стащил с коня. Шлем всадника покатился по земле, и Медведь клыками сокрушил ему череп. Еще чья-то пика вошла в мохнатое тело и тоже сломалась. Медведь зашатался. Из плеча и разорванного горла хлестала кровь.

Чарис с ужасом смотрела, как четверо уцелевших солдат смыкают кольцо вокруг огромного зверя. Трое спешились, пустив лошадей на волю, четвертый колол Медведя пикой, не давая ему подойти близко. Медведь снова взревел, но в этом реве уже не было прежней мощи. В последний раз он попытался напасть на пеших врагов, не устоял на ногах и упал. Солдаты, окружив его, вонзили в него пики. Зверь закричал напоследок, пронзительно и как-то очень по-человечески, содрогнулся и умер.

Тот, кто остался в седле, послал коня к Чарис. Битва, как ни странно, не разбудила Гамаля. Может быть, он уже мертв, подумала Чарис, и не ощутит боли, когда мечи пронзят ему грудь.

— Ты знала, что зверь затаился поблизости, сука, — сказал Чарис всадник, бледный и злой. — Теперь и тебе не жить.

Тут его голова дернулась вправо, черная стрела пробила висок. Какой-то миг он сидел неподвижно, потрясенный до глубины души. Потом выронил пику, поднял руку к голове и повалился на шею коня.

Трое оставшихся выхватили сабли и стали оглядываться, ища, откуда прилетела стрела.

Долго им ждать не пришлось.

Из леса с левой стороны вышли трое. В одном из них Чарис узнала Харада, и ее охватил радостный трепет. Второй был Кал-лан, татуированный чужеземец. Теперь он изменился, стал жестче, голубые глаза похолодели. В руках у него зловеще поблескивали два меча. Третья, темноволосая женщина, одетая по-мужски, держала лук со стрелой на тетиве.

Харад с огромным топором приближался к солдатам, но Кал-лан отозвал его и сам вышел вперед.

— Умирать больше нет нужды. Забирайте своих лошадей и отправляйтесь.

— Мы получили приказ, — возразил ему юноша, первым заговоривший с Чарис. — Слепой виновен в измене и приговорен к смерти.

— Твой приказ больше не имеет смысла, поскольку выполнить его ты не можешь.

— Громкие слова. Посмотрим, каков ты в деле. — И солдат ринулся в атаку. Каллан, не сделав попытки уклониться, блокировал его выпад, слегка повернул запястье, и сабля выпала из руки солдата. Не успел он шевельнуться, Каллан приставил собственный меч к его горлу. В схватку вмешался другой солдат. Каллан, не отнимая левого меча от горла первого, и у второго выбил саблю тем же приемом. При этом он порезал солдату костяшки пальцев, и тот вскрикнул, но тут же умолк, когда правый меч Каллана уперся ему в горло.

Каллан проделал все это с такой молниеносной быстротой, что Чарис не успела понять, как это случилось.

— Может быть, закончим эту комедию? — холодно молвил он.

— Я не могу ослушаться приказа, — сказал первый.

— Понимаю, — сказал Каллан, и его меч вскрыл артерию на горле солдата. Тот с удивленным лицом отступил назад и упал.

Это хладнокровное убийство потрясло Чарис сильнее, чем свирепая атака Большого Медведя. Какой-то миг никто не шевелился, а затем Каллан спросил второго солдата: