Мечи Ланкмара
Шрифт:
Хисвет томно покачала головой и отложила кинжал в сторону.
– Фрикс моя любимейшая рабыня, почти сестра, но в ней течет не наша кровь. Она и в самом деле самая дорогая рабыня во всем Невоне, поскольку является принцессой, а сейчас, возможно, и королевой своей страны. Путешествуя из одного мира в другой, она потерпела здесь кораблекрушение, и ее одолели демоны, а отец ее спас на том условии, что она будет служить мне вечно.
И тут Фрикс наконец заговорила, однако двигались при этом лишь ее губы и язык, а сама она даже не взглянула на Мышелова и Хисвет.
– Или, любезнейшая госпожа, пока
– Ты никогда не оставишь меня, дорогая Фрикс, – уверенно заявила Хисвет.
– Я нежно вас люблю и верно вам служу, – отвечала Фрикс. – Но ведь все имеет свой конец, о благословенная барышня.
– Тогда меня станет защищать Серый Мышелов и ты мне больше не понадобишься, – приподнимаясь на локте, чуть раздраженно отозвалась Хисвет. – А теперь оставь нас, Фрикс, мне нужно поговорить с ним наедине.
С веселой улыбкой Фрикс вышла из пространства между смертоносными клетками, сделала короткий реверанс, надела свою желтую маску и скрылась за одной из дверей, задернутой тонкой серебристой занавеской.
Все еще опираясь на локоть, Хисвет повернула к Мышелову свое прекрасное узкое лицо. Он нетерпеливо простер к ней руки, но она сжала его неугомонные ладони в своих холодных пальцах и, лаская их и глядя ему прямо в глаза, спросила, вернее, сказала почти утвердительно:
– Ты ведь будешь любить меня вечно, раз отправился за мной в эти темные, страшные и запутанные подземелья крысиного царства?
– Конечно буду, о царица бесконечных услад, – пылко воскликнул Мышелов, вконец ополоумевший от желания и верящий в сказанное всеми фибрами своей души – или почти всеми.
– Тогда, я думаю, тебя нужно освободить вот от этого, – проговорила Хисвет и положила обе ладони ему на висок. – Теперь, когда я безоговорочно верю тебе, это будет оскорблять меня самое и мою красоту.
И, заставив Мышелова ощутить лишь легкий укол, она ловко выдавила ногтями у него из-под кожи серебряную стрелку – так женщина выдавливает черный или белый угорь на лице своего возлюбленного. Затем Хисвет протянула Мышелову ладонь с лежащей на ней сверкающей стрелкой. Мышелов же ничего нового не почувствовал. Он продолжал восторгаться Хисвет, как божеством, а тот факт, что прежде он веровал в какое-либо божество не дольше нескольких мгновений, совершенно его не смущал, по крайней мере, пока Хисвет не прикоснулась холодной рукой к его телу. Ее красноватые глаза были уже не туманно-томными, а сверкающими. Мышелов хотел было ее обнять, но она отстранилась и очень по-деловому сказала:
– Нет-нет, еще рано! Прежде нам нужно кое-что обдумать, радость моя, ведь ты можешь оказать мне кое-какие услуги, которые не под силу даже Фрикс. Для начала, ты должен убить моего отца – он вечно ставит мне палки в колеса и мешает мне невообразимо, – а после его смерти я смогу стать императрицей, а ты – моим возлюбленным принцем-консортом. Нашему могуществу не будет предела. Сегодня ночью – Ланкмар! Завтра – весь Невон! Потом…. покорение других вселенных, лежащих за пределами космических вод! Порабощение ангелов и демонов, неба и ада! Поначалу было бы неплохо, если бы ты выдал себя за моего отца, как проделал это
– Ну…. – начал Мышелов.
Серебряная занавеска вздулась до потолка, и в спальню влетела Фрикс в развевающемся плаще и капюшоне, бесшумно скользя по полу в шелковых туфельках.
– Маски! Скорее! – крикнула она. – Берегитесь! – С этими словами Фрикс поспешно схватила бледно-фиолетовое покрывало и прикрыла Хисвет в ее фиолетовом платье и обнаженного Мышелова. – Ваш отец идет сюда с вооруженными стражниками, госпожа!
После этого, мгновенно встав на колени у изголовья со стороны Хисвет и склонив голову в желтой маске, служанка изобразила полнейшую покорность.
Едва белая и фиолетовая маски заняли свои места, а серебряная занавеска опустилась, как кто-то резко отдернул ее в сторону. В комнату влетели Хисвин и Скви, оба без масок, за ними три крысы-копейщика. Несмотря на сидевших в клетках громадных животных, Мышелов никак не мог отделаться от впечатления, будто все крысы были ростом футов пять, а то и выше.
Хисвин оглядел спальню, и лицо его побагровело.
– Чудовище! – возопил он, обращаясь к Хисвет. – Бесстыдный разврат! Распутничать с моим коллегой!
– Не нужно истерик, папочка, – проговорила Хисвет и лаконично шепнула Мышелову: – Убей его сейчас. Со Скви и остальными я улажу.
Шаря рукой под покрывалом в поисках Скальпеля и повернув в сторону Хисвина свою белую маску, украшенную бриллиантами, Мышелов мягко проговорил:
– Ушпокойшя, шоветник. Ражве моя вина в том, что твоя божештвенная дочь, Хишвин, выбрала меня иж вшех крыш и людей? Или это ее вина? Любовь не жнает правил.
– Ты поплатишься за это своей головой, Григ, – проскрежетал Хисвин, приближаясь к постели.
– Папочка, ты стал пуританином и маразматиком, – строго, почти чопорно проговорила Хисвет, – раз не можешь подавить старческого раздражения в ночь твоей великой битвы. С тобой все ясно. Твое место в Совете должна занять я. Не правда ли, Скви? Папочка, я полагаю, что ты страшно ревнуешь к Григу, потому что хотел бы сам оказаться на его месте.
– О пакостница, которая была моей дочерью! – возопил Хисвин и, с юношеским проворством выхватив из-за пояса стилет, нанес удар, метя Хисвет в шею, между фиолетовой маской и покрывалом, но Фрикс, бросившись, не вставая с колен, вперед, подставила левую ладонь, словно отбивала ею мяч.
Острый, как игла, кинжал, вонзившись ей в руку по самую узкую рукоять, вырвался из пальцев Хисвина.
Стоя на одном колене и вытянув левую ладонь, из которой торчал стилет и капала кровь, Фрикс повернулась к Хисвину и, сделав другой изящный жест, сказала ясным и обезоруживающим тоном:
– Ради всех нас, умерь свой гнев, о дорогой отец моей дорогой госпожи. Чтобы все это уладить, нужен спокойный рассудок. Вы не должны ссориться в эту ночь из ночей.
Хисвин побледнел и попятился, явно устрашенный сверхъестественным самообладанием Фрикс, от которого и впрямь легко могло бросить в дрожь не только человека, но даже крысу.