Мечник. Око Перуна
Шрифт:
– Ну вот, теперь будет нам удача!
– Бывайте здоровы!
– И тебе не хворать.
Путники стройно поклонились, девушка ответила им величавым кивком.
Найти двор воеводы было нетрудно. К нему вела широкая дорога. С разных сторон ее высились глухие заборы посадских усадеб. Ветви яблонь свешивались через них почти до самой дороги. Доброшка подпрыгнул и сорвал с ветки румяное яблочко, вкусно хрустнул и спросил:
– Так что?
– Что – «что»? – отозвались Алеша и Белка хором.
– Что делать будем?
Алешка стал загибать пальцы:
– Походим –
– Ну, дай Бог, чтобы поменьше нам этих самых чудес на дорожке нашей встретить, – рассудительно молвил Доброшка. – А то как чудо, так обязательно или по голове дадут, или свиту разорвут, или сквозь землю провалишься.
Однако Доброшкиным надеждам не суждено было сбыться.
Оукъ
Боярская усадьба высилась на холме посреди дворов простого людства, населявшего погост. Вокруг холма были устроены две линии укреплений. Внешний круг составляли ров и вал. По гребню вала был выстроен тын, то есть частокол.
Вторая стена, окружавшая внутреннюю крепость – детинец, была основательней. Состояла из линии дубовых срубов, наполненных камнями и глиной. По прочности стен дубовая крепость почти не уступала каменной. Хотя, конечно, была гораздо более уязвима для огня и времени.
По углам детинца, как полагается, были возведены башни. В центре стояли хоромы воеводы. Самой высокой постройкой был терем. Его островерхая крыша с резным коньком была видна почти отовсюду. Даже церковная колоколенка была ниже.
Западные славяне называли такие укрепления замками, на Руси же и для резиденций воевод или князей в ходу было то же самое слово – город. В случае опасности укрыться в нем могла не только нарочитая чадь, но простые люди.
Дворы для торговых гостей были устроены между первой и второй линиями укреплений. Там же располагалось и главное торжище, где можно было прикупить себе товар по деньгам: ладью с мехами или пшеничный бублик. Здесь же в особенные дни устраивались праздники с пированьицем и плясками. Сюда набатным колоколом в случае опасности собирали людей в ополчение или на вече.
Долго задерживаться в Радимове путники не планировали. Поэтому постой решили не искать, а сразу отправились на торговую площадь.
Утреннее солнце золотило светлое дерево крепостных стен. Торжище не спешило просыпаться. По дворам уже вовсю бурлила хозяйственная жизнь, доили коров, месили хлеб, таскали воду, но на площади по раннему времени народу было еще совсем немного. Неспешно раскладывал свой товар гончар. Горшки, крынки, корчажки – все было на диво хорошо. Но в дороге пригодиться никак не могло. В ладье лежал слепленный Доброшкой горшок, годный на все случаи жизни.
Белка засмотрелась было на глиняные свистульки. Гончар заметил ее взгляд, сделал приглашающий жест: мол, покупай, раз нравится. Белка отвела глаза: тратить те небольшие деньги, которые у них имелись, на детские игрушки было, конечно, неумно. Да и стыдно почти взрослой девице, которой впору уж замуж, в свисток свистеть. Не малютка.
Рядом расположились кузнецы. Старший, видно, мастер – невысокий сухонький старичок с жилистыми руками и хитрыми глазами, и младший, подмастерье, – дюжий хлопец, статью и выражением лица напоминавший трехлетнего бычка.
Большей частью их товар составляли всякие потребные в хозяйстве мелочи: подковы, сошники, ножницы, ножи, шильца, топоры. Но были вещи и похитрей, мастерить которые возьмется не всякий. Прежде всего, несколько замков. В былые времена о замках на Руси и не знал никто, и не понимали: зачем бы могла такая вещь пригодиться? В своем роду от кого закрывать дверь или сундук? А если уж в дверь ломится чужак, значит, пришла такая беда, от которой замком не отгородишься.
Но теперь времена изменились. Даже на Радимовом погосте жили уже не только радимичи. Немало было и кривичей, и вятичей. А уж вместе с воеводой Воебором кто только не пришел: и словене новгородские, и киевские поляне, даже несколько крещеных печенегов. И все люди лихие. Вроде бы не чужие, не враги, но и своими их язык назвать не поворачивался. С такими следовало ухо востро держать. Как появилась надобность, так и приспособились мастера замки делать. Поначалу это не замки были, а смех – палочкой открывались. Но чем хитрей становились тати, тем хитрей кузнецы стали замки ладить. Как началось это состязание тысячу лет назад, так и продолжается по сей день.
На почетном месте висели и несколько мечей. Конечно, знатный воевода с таким мечом, может быть, в битву и не пошел бы, не дамасская сталь, но для обычного воина – честное оружие. Хотя, конечно, вещь не дешевая. Однако находились покупатели и на мечи, и на кольчуги. Никогда не знаешь, как оно в битве может приключиться. Доброе оружие может и себе, и дружине жизнь сохранить. Если есть излишек, то потратить его на кольчугу или хоть на пластинчатую броню – дело святое.
Доброшка с Алешей уставились на боевую снарягу. Денег не было, но посмотреть хотелось.
А седенький кузнец смотрел на них. Особой дружелюбности в его взгляде не было. На землепашцев, пришедших покупать подковы или сошники, они были не похожи. Потрепанный и несколько запущенный вид со всей очевидностью показывал, что и замки с мечами ранним зевакам вряд ли по карману. За такими бродягами глаз да глаз нужен. Моргнешь – и нет подковы, а зевнешь – и пол-лавки унесут. На помощника тут особой надежды нет. Силен парень, да разума невеликого. У него под носом навьи с русалками будут хоровод водить, а он и глазом не моргнет.
Алешка протянул руку к мечу:
– Дозволь, кузнец, глянуть.
– Дозволь, сначала, детина, на серебро твое глянуть.
– У нас за посмотр отродясь деньги не берут.
– А у нас отродясь глазами смотрят. Смотреть смотри – пусть хоть очи лопнут, а руками не трожь!
– Экой ты сердитый!
– С такими молодцами, как ты, иначе и нельзя.
– Да чем же мы плохи, что ты нас чуть только увидел, так сразу бранишься?
– Кому, может, и не плохи, а ты мне меду не подносил, чтобы я тебе задарма улыбался. – Кузнец вскочил с лавки и сверлил Алешу колючим взглядом.