Мечом раздвину рубежи
Шрифт:
Охваченные пламенем русичи прыгали за борт, однако тяжелое вооружение тянуло их на дно. Да и сама вода не сулила спасения: на ее поверхности тоже плясал огонь — горела не угодившая в суда зажигательная смесь. На русичей, которым все-таки удавалось отплыть на чистую воду, начинали густо сыпаться стрелы и камни расположившихся на палубах византийских кораблей лучников и пращников. Рев и гул десятков кострищ-пожарищ, крики и стоны сотен горевших живыми, тонувших в воде людей неслись со всех сторон.
Опустив лук, великий князь прижался лбом к борту, закрыл глаза, тихо застонал. Залитое огнем, пылающее море, жарко
Игорь открыл глаза, достал из колчана и положил на тетиву очередную стрелу. Великокняжеская ладья вырвалась из дыма и пламени, оставила сбоку полыхнувшую в нее с палубы ближайшей триремы струю огня, расчетливо скользнула между ней и бортом соседнего дромона. Тотчас из-за кормы триремы на ладью бросились две быстрые, хищные хеландии, битком набитые легионерами. Наперерез им, заслоняя собой великокняжеское суденышко, метнулись две русские ладьи, ощетинившиеся копьями и мечами готовых к рукопашному бою дружинников. Мгновение — и противники с треском и шумом столкнулись бортами, в воздух взметнулись абордажные десницы и крючья, две людские стены, сверкая оружием, бросились друг на друга.
Гнулись и скрипели весла в руках не знающих усталости дюжих гребцов, из-за спины слабо доносился гул страшного морского сражения. Великокняжеская ладья, будто пущенная из тугого лука стрела, стремительно неслась уже в открытом, распахнутом для нее во всю ширь море…
Микула вложил в ножны меч, вытер со лба обильно выступивший пот, огляделся по сторонам. Палуба дромона была густо завалена трупами, в нескольких местах на корабле бушевали пожары, дружинники спускали в ладьи раненых товарищей. Из чрева дромона доносились частые удары секир — это русичи, не надеясь на огонь, который могли потушить высадившиеся с других кораблей ромеи, прорубали в днище и бортах дыры.
Участок моря, откуда совсем недавно шла на прорыв |ладья тысяцкого, был густо затянут дымом, в котором пыла-или, уже догорая, чадили десятки русских ладей и наса-|дов. Серую дымную пелену во всех направлениях прорезали убагровые сполохи от выпускаемого из метательных труб-сифонов струй «греческого огня». Горели и медленно погружались в воду несколько захваченных русичами в бою византийских трирем и дромонов с прорубленными днищами. Немало носилось по волнам пустых памфил и хеландий, экипажи которых были полностью уничтожены в рукопашных схватках. А через бреши, пробитые в некогда сплошном строю окружившего славян ромейского флота, вырывались на морской простор группами и в одиночку русские ладьи, уходя из уготованной им византийцами смертельной ловушки. Нельзя было медлить и тысяцкому с его воинами.
Микула стер непроизвольно вспыхнувшую на лице радостную улыбку, взглянул на стоявшего рядом сотника.
— Всем в ладьи! И скорей от этого проклятого богами места!
Любовно разглаживая бороду, протовестиарий(Протовестиарий — высший придворный чин в Византии.) Феофан, под командованием которого находились все отправленные против
Флот язычников вчера утром был окружен, часть его сожжена и потоплена, остаткам варваров удалось прорваться и рассеяться по морю. Византийские корабли до самой ночи преследовали их, однако быстроходные ладьи было не так просто настичь. Сейчас Феофан должен был решить, как ему обезопасить границы и подданных империи от все еще существовавшей угрозы нападения со стороны уцелевших после вчерашнего разгрома варваров.
— Патрикий(Патрикий — высший придворный чин в Византии.) Варда, что донесли капитаны посланных вдогонку за язычниками кораблей? — не поднимая от пола глаз, спросил Феофан у одного из присутствовавших.
— Русы ушли в трех направлениях. Основная масса скрылась в малоазиатском мелководье, незначительное число повернуло обратно к русским берегам, остальные направились в сторону болгарского побережья. Суда варваров легки и быстры, как чайки, желание оторваться от погони удесятеряет силы гребцов, поэтому мы смогли догнать и захватить лишь несколько вражеских кораблей.
Рука Феофана замерла на бороде, он посмотрел на собеседника.
— Патрикий, вчера мы не смогли полностью уничтожить варваров, хотя это было вполне в наших силах. Правда, нам удалось главное — спасти от их вторжения столицу, однако побережью империи все еще грозит опасность. Русы храбры и отважны, они обозлены неудачей и гибелью товарищей, а посему страшны вдвойне. Вот почему мы обязаны догнать и разбить варваров окончательно, истребить их до последнего. Самые многочисленные и опасные из них те, что уплыли к берегам Малой Азии. Поэтому ты и доместик(Доместик — высокое воинское звание в византийской армии.) Иоанн отправитесь против них.
Варда низко склонил голову, приложил к груди руку.
— Твоя воля будет исполнена, протовестиарий.
— Даю вам половину флота. Берите лучшие корабли и как можно скорее настигните варваров. Выступайте немедленно. Император и я ждем от вас известий о победе.
К удивлению Феофана, ни один из названных им полководцев не тронулся с места. Переступив с ноги на ногу, патрикий Варда нерешительно посмотрел на протовестиария.
— Прости, мы не можем выступить в погоню так быстро. Своими стрелами русы перебили вчера половину гребцов, оставшиеся изранены, устали, не в состоянии даже шевелиться. Им нужен хотя бы кратковременный отдых.
Лицо Феофана нахмурилось.
— Мне докладывали об этом, и я велел вместо убитых гребцов приковать к веслам пленных варваров. Выполнен ли мой приказ?
— Да, протовестиарий. Но пленные русы не желают грести. Феофан рассмеялся:
— Не желают? Так заставьте их! Или считаете, что кто-то добровольно сядет на скамью гребца-невольника? Прикажите распять на глазах у всех парочку самых строптивых, и пленные будут грести лучше, чем на собственных лодках.
— Мы распяли дюжину, однако русы и не помышляют брать весла в руки.