Мечта

Биллс Рэндалл Н.

– Нет, это нечто большее. Гораздо большее. – по его мыслям опять заскакал дымчатый ягуар и он вдруг вспомнил о своем разговоре с Сарой насчет кадетов, становящихся все моложе и моложе. – Я говорю тебе: он на пороге уничтожения семьи.

Даже теперь, в разговоре с Сарой, у него не получалось выразить словами беспокойство о том, как далеко Николай может забраться со своими попытками генетических манипуляций.

– Ну, так он её уничтожит. Мы станем только сильнее.

– Откуда мы можем это знать? Он систематически расчленяет общество, чтобы потом его выстроить заново. Он. Один-единственный человек.

Откуда ты знаешь, что мы это переживем? Откуда ты можешь знать, что эта новая, полностью ориентированная на армию жизнь, которую он придумал, не ведет к порабощению гражданских? К геноциду и массовому подавлению?

– Да что ты несешь-то? – она озабоченно нахмурилась. – Он же говорит исключительно о долге.

– Да Господи! Сара, проснись! Ты должна уметь читать между строк, чтобы понять, что творится на самом деле. Долг – да, все правильно. Долг. Но его долг. Долг с железным кулаком. Долг «улучшить» жизнь всех гражданских – хотят они этого или нет.

Впервые за все то время, что он вел с ней эти разговоры, он увидел замешательство на её лице. Её явная преданность Мечте Николая – преданность, за которую она заплатила кровью, убивая на Эдеме своих же товарищей – схлестнулась теперь с аргументами Андрея и её собственным разумом.

– Я не знаю, могу ли с тобой согласиться, Андрей. Но это неважно, могу я или нет. Мы долж ны избрать какое-то из направлений. Разве нет? Если мы не последуем за Николаем – какой путь мы изберем тогда? Ты сердишься, Андрей. Ты сердишься на то, что делает Николай – но какую ты можешь предложить альтернативу?

Она выпятила подбородок, бросая ему невидимую перчатку. Это была попытка вернуть её внутреннее равновесие, её идентичность.

Андрей смешался и остановился. Он чувствовал себя опустошенным. Он пытался ответить на её взгляд, но знал, что не может исполнить её требование.

Это как раз то, что рвет меня на части, Сара. У меня нет никакой альтернативы…

15

Катюша-сити, Новая Терра

Страна Мечты

Скопление Керенского

11 июня 2807 года

– Время настало.

Прошлое – мельничный жернов из боли и воспоминаний, которые мы не позволяем себе забыть. Воспоминания, которые пригибают нас к земле грузом нашей скорби и страданий, грузом прошлых ошибок и неудач.

Потери прошлого.

Мы, все мы – потеряли столько всего, что было важно для нас. Оставившего в наших душах неизгладимые следы. Сделавшего нас тем, чем мы есть, чем мы сможем стать благодаря вашей самоотверженной любви и готовности к самопожертвованию.

Но должны ли мы в самом деле цепляться за эти потери? Будет ли это подходящим выражением скорби по отношению к тем, кого мы вынуждены были оставить позади?

Или будет лучше, если мы посвятим себя будущему – теперь, когда свет солнца прогнал полную ужасов ночную тьму? Не лучше ли поднять лицо к небу и впитать в себя тепло этой надежды? Разве не надежда привела нас так далеко от дома?

Не этого ли пожелали бы для нас наши дорогие, близкие, ушедшие от нас?

Драматические слова гремели с

гигантского голопроектора на центральной площади и терялись вдали, пока солнце медленно склонялось к горизонту и, словно нимб, сияло за спиной голограммы.

В глазах Николая не было тепла – конечно же, нет – но его взгляд дарил чувство сопричастности, которое Андрей ощущал только во время таких вот речей. Николай возвышался в трехмерном великолепии над десятками тысяч людей, собравшихся на площади, чтобы послушать его, и его изображение казалось собравшимся таким же огромным, как статуя его отца.

Жаль только, что те, кто внимают этой речи на других планетах скопления Керенского, пропускают это великолепное зрелище. Андрей перевел взгляд от титанической голограммы на крохотную по сравнению с ней сцену, на которой стоял и читал свою речь Николай. Предположительно, на таком расстоянии его брат и сам мог различить его в толпе. Вероятно, ему хотелось бы, чтобы я стоял рядом с ним. Ему в голову пришла горькая мысль. Но я уверен, его дорогая Дженнифер найдет для него оправдание. «Лучше, если Андрей останется среди простого люда. Он – один из них». От ненависти к Дженнифер он скрипнул зубами, но в этот момент Николай продолжил:

– В первый год Исхода великий генерал по не зависящим от него причинам был вынужден отдать исполнительный приказ 137. Кое-кто считал это бесчеловечным, но твердый, незамут ненный взгляд с исторической точки зрения дает нам возможность понять, что его решитель ность спасла нашу Звёздную Лигу в изгнании.

Так же, как и жёсткие меры, принятые нами ради того, чтобы наладить жизнь на мирах Пентагона.

Так же, как и жёсткие меры, к которым мы прибегли, чтобы выжить в войне, начатой теми, кто забыли великую Мечту генерала, нашу Мечту. Эта война опустошила не только наши тела и души – она уничтожила тот фундамент, который мы возвели, вверив себя в руки великого генерала.

Андрей видел, как множество голов повернулось вправо – туда, где стояла огромная статуя его отца, причем многие бессознательно кивнули. Казалось, что в тени великого генерала они

просто потеряли способность возражать.

Ах, Никки, в этой речи чувствуется рука Нагасавы. Ты, братец, тоже умеешь обращаться со словами, но твоя карманная журналистка обладает чуть ли не сверхъестественной способностью плетения словесных кружев. Неожиданно в его голову пришла мысль, заставившая его улыбнуться, несмотря на отвратительное настроение: Джен должна была лопнуть от злости. Я уверен, она пыталась написать тебе эту речь самостоятельно.

– Сейчас пришло время для нашего будущего.

Время дать новый расцвет надеждам тех, кто погиб, защищая нас, сражаясь с нами плечом к плечу. Надеждам тех, кого мы не забудем никогда, кого мы должны чтить и наслаждаться каждым днем, подаренным нам их жертвой.

Мой отец говорил о доктрине сокрытой надежды, появившейся из его исполнительного приказа 137. Вы все слышали эти слова достаточно часто, тем не менее, я хочу процитировать их сегодня еще раз. Именно сегодня.