Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом
Шрифт:
– У меня тут, – начал он, заглядывая в бумажку, – багаж для леди по имени Джосселин Бролард.
Джосселин Бролард. Джослин сдержал вздох. К этому придется привыкать.
– Это я.
Мужчина приподнял козырек фуражки и смерил его взглядом, в котором изумление сменилось жалостью.
– Видит бог, я тысячу раз проклинал моего старика за то, что он назвал меня Видмер Шлампф, но не хотелось бы мне зваться Джосселин.
– А
Мужчина вышел и вскоре вернулся, катя на маленькой тележке сундук. Отстегнув ремешки, он сбросил его на ковер. И остался стоять, словно ждал чего-то.
Джослин наконец понял и поспешил достать из кармана монетку. К счастью, он сообразил обменять свои франки, сойдя с «Королевы Шарлотты», чтобы купить билет до Пенсильванского вокзала.
– Хоть бы Капитан Блай смягчилась, – вздохнула Хэдли. – Из-за этой спаржи она зла как сто чертей.
– Поверить не могу, что моя судьба зависит от пучка зелени!
– Каждую среду вечером подавай мисс Артемисии овощной суп, – изрекла Истер Уитти, со зловещим видом указав пальцем на люстру. – Но сегодня лавочник завез столько тыкв, что для других овощей не осталось места.
– Капитан Блай готова загубить невинную душу ради этого супа, – подтвердила Шик.
Хэдли поставила готовую тыкву на камин, зажгла вставленную внутрь свечу. Уже четыре светящиеся тыквы ухмылялись на мраморной полке. Джослин смотрел на них, хмурясь всё сильнее.
– Но только по средам, – улыбнулась Хэдли. – В остальные дни недели она не требует овощей и довольствуется младенцами.
На лестнице послышались шаги миссис Мерл, и она вошла в гостиную со сконфуженным видом.
– Моя сестра сказала, что не потерпит даже мужского духа в доме. Мне очень жаль, мой бедный мальчик. Таковы наши правила.
– Может быть, я сам с ней поговорю? Попробую убедить ее, что не замышляю ничего дурного.
– Легче убедить Дж. Э. Гувера и его ФБР не шпионить за Америкой, – хихикнула Шик.
– Или удава станцевать степ.
– Не забывайтесь, Истер Уитти. Еще одна дерзость, и я буду вынуждена вас уволить.
– Вы меня двенадцать лет увольняете, миссис Мерл. Никого в Нью-Йорке столько не увольняют.
– Ладно… – уныло вздохнул Джослин. – Пойду попробую сунуться в этот отель.
– Оставьте сундук. Пусть побудет здесь, пока вы не устроитесь.
У двери он вдруг замешкался. Круто развернулся.
– Сундук. Я тут подумал… Моя мама… Может быть…
Опустившись на колени перед сундуком, он принялся лихорадочно расстегивать ремни. На глазах у всех поднял крышку и, волнуясь всё сильнее, стал вытаскивать содержимое.
Запрыгали по полу книги, посыпались партитуры, полетели свитера, из стопки пижам выпала упаковка шоколадных треугольников «Тоблерон», плюшевый олененок покатился кувырком и скрылся в куче одежды. Джослин вынырнул, победоносно подняв руки – в каждой была зажата стеклянная банка.
– Вот!
Он встал, потрясая банками, в которых плескалась густая жидкость.
– Я так и думал. А ведь я не хотел. Она настаивала… Говорила, чтобы не болталась в сундуке моя музыка, метроном, коробка с канифолью и всё такое, понимаете? Плюшевого олененка тоже она подсунула. И батончик. Она вообще-то боится, что я буду тосковать по дому. Или по ее стряпне. Или по всему вместе. Мама непревзойденная повариха и вечная наседка. Стоило мне отвернуться…
Ошеломленные девушки молчали. Тем более что говорил он по-французски, перемежая свою речь взрывами смеха в потолок.
– Кто не пробовал супов моей мамы, тому незнакомы радости жизни!
Манхэттен дотянулась до ближайшей банки, прижалась к ней носом, встряхнула, вызвав внутри маленький жирно-зеленый водоворот.
– Из спаржи? – спросила она, блеснув глазами за стеклами очков.
– Понятия не имею. Из лука-порея? Щавеля? Или спаржи, как знать?
– Хоть не из лягушек? – встревожилась Истер Уитти.
Прическа миссис Мерл колыхнулась, как вынутое из духовки суфле, когда она, в свою очередь, с надеждой понюхала банку, будто могла уловить запах сквозь стекло.
– Вы думаете? О, dear, dear. Тут что-то написано… Я без очков, и это, полагаю, по-французски.
Затаив дыхание, Джослин поднял банку к свету. Лампа отбросила на наклейку победный золотой луч.
– Мускатный орех, – прочел он, чуть запинаясь. – Сливки и… спаржа.
Он протянул банку миссис Мерл. Неужели материнское чутье и кулинарное волшебство Жанин Бруйяр смягчат Капитана? Сразят Дракона?
– Молодой человек, которому мамочка стряпает домашние супчики с мускатным орехом, не может быть варваром, – пропыхтела Селеста Мерл.
Истер Уитти взяла банку у нее из рук.
– Дайте мне адрес вашей мамы, я сама поеду во Францию поцеловать ей ноги! А видит бог, я ничего так не боюсь, как морской болезни. Есть шанс, что Дракон перестанет изрыгать пламя и даст нам спокойно прожить остаток этого окаянного дня.
Она ушла, крепко обняв банку, и ступеньки застонали под ее боевым шагом.
Откуда-то появилась кошка. Она была цвета гаражной ветоши, и, когда потерлась о брюки Джослина, оказалось, что ею же и пахла.
– Ты понравился Бетти Грейбл, – заметила Шик. – Еще очко в твою пользу.
Ждать пришлось довольно долго, и вот наконец вернулась Истер Уитти, бодро печатая шаг и прижимая к груди банку… жидкости в которой чуть убавилось.
– Капитана окоротили! Капитану понравилось! Я сейчас же разогрею этот супчик, посланный нам небом по морю.
Вихрь восторга заколыхал бахрому абажура. Щеки миссис Мерл порозовели так, будто она целовалась с клоуном.