Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов
Шрифт:
Я знаю, конечно, что это скорее моя вина, но и ты мог бы говорить иначе. Теперь слишком поздно – я лучше понимаю, что ее приступы плохого настроения и то, что, как я думал, она делала неправильно по злобе, тоже были следствием нервного состояния, в котором она это делала как бы неумышленно. Позже она не раз мне говорила: «Иногда я не знаю, что делаю».
И для меня, и для тебя есть оправдание – ясно, что с такой женщиной иногда не знаешь, как держаться, а кроме того, мы испытывали денежные затруднения; но мы должны были выбрать средний
Тем не менее я не хотел ее обнадеживать, я ободрял ее, пытался утешить и поощрять ее идти по пути, по которому она идет сейчас, одинокая, работающая ради себя и своих детей. И все же я сердечно к ней привязан, с тем же сокровенным сочувствием, как раньше, – сочувствием, которое я постоянно испытывал в эти последние месяцы, даже в разлуке.
Что же, брат, наша дружба из-за этого сильно пострадала, и если бы ты сказал, что мы точно не ошиблись, и если бы мне показалось, что ты все еще настроен, как тогда, – я больше не мог бы почитать тебя так, как раньше.
Раньше я уважал тебя именно потому, что в то время, когда другие не хотели меня знать из-за того, что я был с ней, ты помогал мне поддерживать в ней жизнь.
Я не говорю, что не нужно было ничего менять и исправлять, но мы (или, скорее, я), по-моему, зашли слишком далеко. Теперь у меня здесь есть мастерская, и, возможно, многие денежные трудности станут не такими роковыми.
В заключение скажу: думай об этом как угодно, но, если после всего, что я написал, ты останешься в таком же расположении духа, как летом, я больше не смогу испытывать к тебе такого же уважения, как прежде.
Впрочем, я также решил больше не говорить тебе ни слова о возможных изменениях в обстоятельствах твоей жизни или в твоей карьере. Ибо я вижу в тебе как бы две натуры, которые борются друг против друга; то же самое я вижу и у себя, но, возможно, в тебе еще не перебродили вопросы, которые я, по твоему мнению, уже решил, ведь я на 4 года старше. По-моему, будет лучше, если ты подумаешь о том, что я говорю, – хотя можешь и отмахнуться от этого. Но я, со своей стороны, хотел поговорить с тобой об этом откровенно и не могу скрывать от тебя своих чувств. Жму руку.
Что касается моего мнения о том, как далеко можно зайти, если речь идет о серьезном отношении к бедному, брошенному, больному созданию, то я уже имел повод высказать его и могу только повторить:
до БЕСконечности.
А с другой стороны, наша жестокость тоже может быть бесконечной.
Дорогой Тео,
рад был получить твое сегодняшнее письмо и вложение, большое тебе спасибо за оба. Мне кажется, что мамино выздоровление пока в общем идет вполне благополучно. Чем дальше, тем меньше прямая опасность, и дело все больше становится преимущественно вопросом времени. Тем не менее, когда перелом срастется, мама точно не будет такой, как прежде. На мой взгляд, она, а значит, возможно, и папа сразу сильно состарятся.
В таких обстоятельствах я рад быть дома, и случившееся несчастье, естественно, полностью отодвинуло на задний план некоторые вопросы (в которых я существенно расхожусь во мнениях с папой и мамой), между нами все довольно хорошо, и, может статься, благодаря этому я буду в Нюэнене дольше, чем предполагал первоначально.
А позже, когда маму нужно будет чаще переносить с места на место и т. д., я смогу протянуть руку помощи – это более или менее в порядке вещей. Теперь, когда растерянность первых дней немного прошла, я могу относительно регулярно выполнять свою работу.
Каждый день я пишу здесь этюды ткачей, и, полагаю, по технике они лучше написанных в Дренте, которые я тебе посылал.
Сюжеты с ткацким станком довольно сложного устройства и сидящей за ним фигуркой в центре, полагаю, годятся и для рисунков пером, и я сделаю несколько таких, как ты советуешь мне в своем письме.
До того как случилось несчастье, мы с папой договорились, что некоторое время я поживу здесь бесплатно и благодаря этому получу возможность в начале года оплатить кое-какие счета.
А деньги, которые ты послал на Новый год и в середине января, закончились приблизительно к этому времени. Поскольку я дал их папе, когда случилось несчастье, в этот раз на очереди те счета за краски.
Тем более папе неожиданно повезло получить 100 гульденов от дяди Стрикера, что, по-моему, очень мило со стороны дяди С. Так что я не извлек НИКАКОЙ финансовой выгоды от пребывания здесь. И я намерен продолжать упорно работать.
Думаю, примерно через год денежные затруднения, которые неминуемо повлечет за собой несчастье с мамой, станут для папы ощутимее, чем сейчас. А пока попробуем сделать что-нибудь с моей работой.
В конце концов, лично папа и мама обеспечены, папина пенсия равна его нынешнему жалованью. Но, брат, БЕДНЫЕ СЕСТРЫ – без капитала, а в обществе не очень-то хотят жениться на девушках без денег; для них жизнь может так и остаться мрачной и унылой, а их нормальному развитию воспрепятствовали. Однако не будем опережать события.
Как подействует на мамин организм то, что она все время лежит неподвижно, заранее сказать трудно.
Конечно, важны все меры предосторожности, которые мы можем принять для предупреждения пролежней. Мы сделали что-то вроде носилок, чтобы переносить маму при необходимости, но чем реже это происходит, тем лучше. Главное – спокойно лежать.
К счастью, настроение у мамы, учитывая ее трудное положение, очень ровное и она всем довольна. И она развлекает себя мелочами. Недавно я написал для нее церквушку с живой изгородью и деревьями, как-то так [см. ил. на с. 33].