Мечты сбываются
Шрифт:
Сейчас самое время зазвучать скрипкам!
Я тоже так думаю! Я вам очень благодарна, Джон!
Хорошо. Докажите вашу благодарность: побудьте несколько дней хорошей девочкой и полежите в постели!
Опять в постели?
По крайней мере, первое время!
Нина поудобнее устроилась на его бедре и замолкла. Улыбнувшись, Джон спросил:
Ну что? Никаких возражений?
Я очень устала, — задумчиво произнесла она, отвечая себе на свой же вопрос. Поехать к Джону было против ее правил, но обстоятельства требовали того. — В больнице я этого не понимала, мне только хотелось поскорее уйти оттуда. А теперь
Вот и отдыхайте! Мы скоро приедем!
Гул мотора и тепло бедра Джона убаюкали ее.
Разбудите меня немного раньше, чем мы приедем к вам!
Зачем?
Тогда ваши соседи не увидят, как я подниму голову с ваших коленей. А то ведь подумают бог знает что!
Джон усмехнулся:
Хорошо. Я разбужу вас, но если засну сам, то вы разбудите меня! Тогда уж соседям будет о чем посудачить!
Если бы Нина хорошо себя чувствовала, она бы оценила двусмысленную шутку книжного Джона и поддержала бы игру, но ей было неважно, и потому секс сейчас ее не интересовал. Почти. И все же она не могла не улыбнуться, представляя, как почтенный продавец книг поведет ее к дому по лужайке.
Очень скоро он подтолкнул ее и скомандовал:
Выпрямитесь и улыбайтесь!
Заворачивая на свою улицу, он помог ей сесть, а через секунду остановил автомобиль у боковой двери.
Нина ожидала, что Джон поставит машину в гараж, стоящий далеко позади дома, но шагать от гаража к дому было выше ее сил. Она все еще чувствовала слабость, но он все предусмотрел.
С помощью Джона Нина выбралась из машины и пошла к двери. Сердце ее заколотилось, но она приписала это своей слабости, что отчасти было верно. Но еще она была очень возбуждена.
А что сейчас делает Джи-Джи? Где он? Смотрит телевизор? — шепотом спросила она.
Иногда. Но сейчас, думаю, его нет дома.
Джон потянул открытую дверь.
Где же он?
С девочками.
С одной стороны, Нина почувствовала облегчение, с другой — разочарование. Начиная подъем по лестнице при поддержке Джона и цепляясь за перила, она произнесла:
Я начинаю думать, что он фантом! Я никогда его не вижу, хотя всегда жду встречи с ним.
Он обязательно вернется, — пообещал Джон, крепче сжав ее руку. — Возможно, подниматься по лестнице было не самой лучшей идеей, — пробормотал он.
Дома мне тоже пришлось бы подняться по лестнице, — раздраженно ответила она. — Как только я доберусь до верха, мне будет лучше!
Вам станет лучше, когда вы ляжете в кровать!
Нина с ним согласилась.
Дом был выдержан в коричневых и голубых тонах. Мимо гостиной Джон провел ее по коридору к самой последней комнате, выдержанной в сине-белых тонах, простой, но довольно уютной, хотя больше всего на свете ее интересовала кровать. Большая двуспальная кровать с двумя мягкими подушками и стеганым, уже отвернутым одеялом. Последним отчаянным броском она достигла постели, села на краешек и, прижав руки к животу, прилегла на подушку. Джон, сняв с нее туфли, поднял ее ноги и положил на кровать. Она вздохнула и закрыла глаза:
Ах, как хорошо!
Вы вся в поту!
Мне хорошо!
Ли положила вам ночную рубашку?
Должно быть.
Она услышала, как Джон снял с плеча сумку, поставил ее на стул и начал в ней рыться.
Вот эта очень симпатичная! — прокомментировал он.
Нина с трудом оторвала от подушки голову. Ну
Да ладно! Я побуду в этом! — Пока ночное белье ее не волновало.
Но Джон придумал другое. Он на минуту оставил ее одну и вернулся со своей рубашкой.
Она будет вам как раз до колен, достаточно свободная и приличная, — сказал он, расстегивая рубашку.
Нина была слишком слаба, чтобы протестовать, когда Джон помог ей освободиться от сарафана и надеть рубашку. Некоторые пуговицы она все же застегнула сама, а когда она легла, Джон закатал ей рукава. Взглянув и оценив свою работу, он включил вентилятор.
Хорошо! — с легкой улыбкой произнесла она, почувствовав на лице легкие струи свежего воздуха. Но самым приятным для нее были чистая рубашка Джона, удобный матрас, каким не могла похвастать больница, и свежее постельное белье, не пахнущее дезинфекцией. — Пожалуй, некоторое время я отдохну! — пробормотала она и провалилась в глубокий сон.
Проснувшись, Нина вначале не поняла, где она. Больницей не пахло, а пахло чем-то приятным. Может быть, она дома, но что за непонятный звук? Вроде бы вентилятор, но у нее же его не было? Потом она вспомнила и медленно открыла глаза.
Перед ней почти на уровне глаз на расстоянии вытянутой руки стоял Джи-Джи Сойер. У него были густые блестящие волосы, светлее, чем у отца, падающие челкой на лоб, гладкая загорелая кожа, маленький нос и серьезное выражение лица. На нем была выцветшая футболка и хлопчатобумажные шорты. Кроме того, он был босой. Мальчик был стройным, но далеко не тощим. А она-то представляла его себе заморышем! Если бы не толстые стекла очков и слуховые аппараты в обоих ушах, его вполне можно было бы представить дерущимся с мальчишками, как любого нормального четырехлетнего ребенка.
Почувствовав порыв неожиданной симпатии к малышу, Нина улыбнулась.
Привет! — сказала она.
Желая спросить, купался ли он, Нина изобразила рукой маленькие волны.
Он махнул ей в ответ, но что-то на ее запястье привлекло его внимание. Она проследила за его взглядом и поняла, что его интересует идентификационный браслет, который с нее не сняли в больнице. Протянув руку, она дала возможность мальчику рассмотреть его.
Джи-Джи медленно поворачивал браслет сначала в одну сторону, потом в другую.
Если бы Нина могла снять браслет сама, она бы отдала его мальчику, но, чтобы разрезать ленту, требовались ножницы. Нина пальцами показала Джи-Джи, как нужно разрезать ленту, и указала ему на дверь.
Глаза Джи-Джи, увеличенные очками, уставились на Нину. Она улыбнулась, кивнула и снова сделала движение пальцами, имитируя работу ножниц.
Без звука мальчик повернулся и выбежал из комнаты.
Чувствуя, как учащается ее пульс, Нина вздохнула и задумалась: или мальчик не понял ее жестов, или побежал к отцу, рассказать о странном поведении женщины в гостевой комнате? Что мог подумать четырехлетний ребенок? Все ли дети пользовались ножницами? Или они это делали в более старшем возрасте? Она попробовала вспомнить, как бы поступила она, когда ей было всего четыре года, но поняла, что это бесполезно. Ей не о чем было вспоминать!