Мечты сбываются

Воробей Вера и Марина

– Здорово, капитан!

Толик остановился. «Только их мне и не хватало для полного счастья», – подумал он, оглядывая изрядно подвыпившую троицу – Коленого, Рябого и Витамина.

– Привет, - отозвался неохотно Толики попытался обойти парней.

В результате он оказался перед Рябым и Коленым, а Витамин остался где-то сзади.

– Не так быстро, победитель, – насупился Рябой. – Мы ведь тебя дожидаемся.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь! – сообщил Коленый, сплюнув на траву. – Действуем, мальчики.

– Ты чего? – изумленно воскликнул

Толик, когда Витамин схватил его за плечо и сдернул с дорожки в заросли.

Это все, что он успел сказать. Железный кулак вонзился в его живот. Толик согнулся пополам, и воздух со свистом вылетел из его груди.

– Это тебе за то, что из-за тебя я проспорил крупную сумму, – сообщил Коленый, дыхнув ему в лицо зловонным перегаром.

Избиение было методичным и бесстрастным. Двое держали Толика за руки, а Коленый наносил удар за ударом.

Послышались голоса: кто-то из запоздавших прохожих возвращался домой этой же аллеей. Пьяные болельщики насторожились, выпустили руки Толика из сжимающих тисков, и он рухнул лицом в сухую землю.

– А это тебе от меня, за два победных очка, капитан, – прошипел Рябой, напоследокпнув Толика кованым ботинком по ребрам..

После чего все трое скрылись в темноте. Толик с трудом вытолкнул воздух из легких, почти теряя сознание, выполз на дорогу. Он даже представить себе не мог, что бывает такая боль, пронзающая тело насквозь.

Услышав голоса людей, он успел прохрипеть: «Помогите!» – и провалился в беспамятство.

Толик открыл глаза и не сразу понял: где он? Белые стены, посторонние звуки, запахи. Он перевел взгляд на капельницу возле кровати. Больница! Вот тогда он все вспомнил. Вспомнил, как его избивали трое подонков, а он даже не мог дать сдачи. Единственное, что он мог, – это стиснуть зубы и терпеть. И он терпел. Они не услышали от него ни единого слова о пощаде, ни единого стона.

За эти ночные часы Толик то приходил в себя, то снова уходил в спасительное забытье. Он помнил, как его клали на носилки, потому что вернулась боль. Помнил, как возле его кровати появилась заплаканная мама. Помнил, как ему ставили капельницу, делали какие-то снимки. Последнее, что он помнил, ему сделали укол и мама сказала:

– Я буду здесь, с тобой, Толик.

Наверное, она не покидала его ни на минуту этого он уже не видел, потому что провалился в беспокойный сон.

Открылась дверь. В палату вошли его родители.

– Проснулся, боец? – спросил отец как-то неестественно тихо.

– Проснулся, – отозвался Толик, ощущая боль во всем теле.

Он провел рукой по тонкому одеялу. Его грудь была стянута бинтами.

– Мы только что разговаривали с врачом. – Мама поправила одеяло, присела на стул.

«Наверное, так и просидела всю ночь на этом неудобном стуле», – подумал Толик, глядя на ее измученное лицо.

– У тебя сломано два ребра, легкое сотрясение мозга, многочисленные ушибы, но никаких кровоизлияний, слава богу, нет.

– Через недельку встанешь на ноги,– добавил отец, придвигая свой стул поближе к

кровати.

– Толик, кто это сделал? – спросила мама, прикладывая платок к глазам.

Толик еще не готов был отвечать на этот вопрос.

Он должен был подумать. Чтобы не лгать, он прикрыл глаза, сделав вид, что устал.

– Ну спи, сон для тебя лучший лекарь, – сказала мама, вздыхая.

– И ты иди, отдохни, – сказал Толик. – Папа, уведи маму домой.

– Конечно, сынок. Мы вечером придем, – засуетился отец.

Толик остался один. Спустя некоторое время в палату вошла нянечка с ведром и тряпкой.

– Ну, герой, наделал ты ночью шуму, – заметила она, водя шваброй. – Как же это тебя так угораздило? – полюбопытствовала она.

– Вот так и угораздило, – ответил Толик, отворачивая голову к окну.

За стеклом шелестели ветки зеленого дуба.

– Не хочешь, значит, говорить. Твое дело. А баба Маня к болящим всей душой, – сообщила старушка. – К тебе тут с утра приходили. Записку принесли. Так я обещала передать. Сможешь прочитать?

– Смогу. – Толик повернул голову, посмотрел на старушку, отжимавшую тряпку. – А кто приходил?

– Какой-то высокий парень. Спрашивал, как ты себя чувствуешь. Потом записку написал и стал совать мне десять рублей. Да я не взяла. Вот. – Говорливая старушка сняла резиновые перчатки, а потом достала из кармана халата сложенный пополам лист. – Читай. И вообще, ежели чего нужно, крикни: «Баба Маня!» – я всегда здесь, как солдат на посту.

– Хорошо; – пообещал Толик, разворачивая листок. у него все поплыло перед глазами, когда он прочитал текст записки. «Кажется, мы перестарались слегка. Ты уж извини, приятель. Но сам понимаешь, злость трудно удержать в узде. На всякий случай предупреждаем, язык не распускай, иначе вплотную займемся твоей девочкой, я не блондинку имею в виду, а Т. К. Будь здоров, не кашляй!»

Подписи, разумеется, не было. Толик свернул записку и убрал ее под подушку. С этим он разберется позже, сначала необходимо встать на ноги. Сегодня они собирались всей командой отмечать победу в «Лире», а вместо этого он лежит на больничной койке, спеленатый бинтами, словно младенец.

– Баба Маня! – крикнул он и поморщился от резкой боли в груди.

– Чего кричишь, я еще не ушла, – ответила та из коридора.

Она заглянула в палату.

– Баба Маня, у вас есть зеркало?

– Жить будешь, раз внешностью заинтересовался, – вынесла вердикт нянечка, протягивая ему небольшое зеркальце.

Толик взглянул на себя. Хорош! Губа рассечена, под глазом синяк, на щеке ссадина от костяшек пальцев Коленого.

В таком виде не то чтобы на вечер, вообще никому на глаза показываться нельзя. Впрочем, из-за сломанных ребер он и так не скоро сможет танцевать. – А сколько сейчас времени? – спросил он, возвращая зеркало.

– Обед уж скоро. Я тебе принесу, не волнуйся.

А потом к тебе врач зайдет. Зовут его Роман Анатольевич. Очень хороший хирург. Он сейчас на операции, грыжу удаляет…