Мечты - сбываются
Шрифт:
– Даже то оружие, которым не пользуешься, надо содержать в порядке – никогда нельзя знать для чего оно тебе понадобится.- Пробормотала гостья про себя, а Кабир почувствовал себя вновь пятнадцатилетним пацаном, получившим очередную трепку от наставника – гавах сегодня должен быть исключительный, столько ему было уделено внимания. А этому чудищу пустыни, хоть бы что – высунув язык от усердия, продолжает доводить режущую кромку, но вмиг уши развернулись в сторону, а в следующую секунду и весь меховой шарик пронесся мимо.
– Матушка! Да пребудет с вами милость
– Думаю почтенный отец, я должна ответить на ваши вопросы. Наверное первый из них – гуль обвела руками убранства, - это мальчик я или девочка, - в зеленых глазах отчетливо загорелись веселые огоньки.
– Наверное, я должна согласиться с очевидным, что девочка, - скорее всего такой кульбит с ушами и фырканье следует трактовать как усмешку.
– А вот относиться ко мне, - загнутый коготь попробовал остроту клинка и недовольный убрался назад, в подушку на лапе, - то, наверное, все же стоит как к мальчику. Во избежание недоразумений, так сказать…
– Дело в том, отец, что женщину моего рода никак нельзя назвать хрупким цветком, неспособным защитить ни себя, ни ребенка. Думаю, мы придем к согласию, что бросить вызов властителю саванн – доблесть, но вот попытка обидеть львенка – уже глупость, просто пережить которую – чудо.
Из угла шатра раздался смешок, да и сам Кабир понял и второй смысл сравнения – лев при всей его силе, обычно не охотится – еду и ему, и львятам добывают львицы.
– Значит, в вашем роду, всем распоряжаются женщины? Вот не думал, что «Сират Сайф» не выдумка курильщика опия.
– Это возможно, но у нас говорят, что «если родом правит женщина, значит конец его был близок». Чтобы взвалить на себя кроме заботы о семье и детях еще и заботу о делах рода – и мудрость мужчин, и терпение женщин должны показать дно.
– А каковы мужчины твоего рода?
– Мало отличаются от любых других, гордые - до заносчивости, увлекающиеся – до самозабвения, отважные – до дурости, любят слушать только себя и изо всех сил стараются стать взрослыми. Некоторым это даже удается – к тому моменту как старость согнет спину в дугу.
Раиса в своем углу тряслась от беззвучного смеха, сгорбившись над своим рукодельем, может что-то он и в ее родственниках недосмотрел – уж очень слова знакомые. Зря она так потешается, пусть и действительно сам виноват – просто гостья, в соответствии с обычаем, отвечает прямо и без утайки, уж в желании что-то скрыть ее точно не заподозришь.
– Как нам называть тебя? На этот вопрос можешь не отвечать.
В ответ – глухое ворчание,
– Я не боюсь назвать свое первое имя, тем более столь щедро меня одарившим, но и злому человеку будет мало пользы – вряд ли самый черный колдун, да защитит нас Аллах, сможет его повторить – особенно тяжело будет правильно махнуть ухом. Но я согласна, если вы дадите мне второе имя, а можно именовать и по роду – вряд ли нам грозит путаница.
– Гюль-чат-ай?
– Можно и короче, я вполне достойна своих предков – хоть и слава о них среди людей не добрая…
Такое впечатление, что краснеть от стыда за сегодня пришлось больше чем за всю прошедшую жизнь, ох и язычок, не подкоротили бы – далеко не каждый способен выслушивать правду, хотя она сама кого хочешь укоротит – на голову, что впрочем еще хуже… Да еще этот взгляд – прямо в глаза и душу.
– Думаю теперь надо рассказать о моей вере, чтобы не вводить уважаемых муслимов в заблуждение. Вот это, - коготь щелкнул по распятию на шее, - просто память о человеке который отнесся ко мне не по моему внешнему виду и славе моего рода. Сама же я продолжаю придерживаться убеждений предков.
– И кому же поклонялись твои предки?
– Мои предки СЧИТАЛИ, что нельзя судить о человеке по его вере, судить о человеке можно только по тому насколько прям его путь. О вере же не стоит даже спрашивать – это его личный выбор, так же как с кем делить воду или растить детей.
– Но как быть, если путь искривится?
– Искривившийся путь всегда пресечется с прямым, и - или выпрямится, или оборвется.
– Но ведь будет и День Суда…
– И Аллах, и бог Исаака и Иакова, через своих пророков говорили, что намерены судить людей также – по делам их. Этот путь и мне видится прямым. Обращение к богу должно идти от склонности, а не от страха наказания.
Повисшая после этого тишина не была напряженной, просто каждый обдумывал сказанное, да и тишины собственно не было – шипел камень, выравнивая сталь, шумела вода в закипающем кофейнике.
– Знаешь, - сказал наконец Кабир, – такой путь мне тоже кажется самым прямым и ведущим под руку Аллаха, но боюсь он слишком прямой для обычного человека.
И замолчал, наткнувшись взглядом на клыкастую улыбку, подумалось - «действительно, как же быстро я об этом забыл…».
И снова бой…
Заточку гостья закончила как раз как закипела вода. Проверила когтем, провела лезвием по руке довольно хмыкнула на видимое что-то только ей и прямо поднимаясь с колен нанесла широкий удар снизу вверх, прочертила острием в волосе от свода шатра, счесала невесомую стружку с опорного столба, подхватила ее плоскостью лезвия не дав упасть и нанесла страшный в полную силу удар сверху вниз двумя руками. Кабир ожидал распавшуюся на две половинки чашку с отваром и меч ушедший до половины в землю, но острие лишь пустило круги по воде, да вниз опустился разрубленный лепесток – гуль сумела остановить удар. Еще несколько движений мечом чтобы проверить качество заточки и удовлетворенное хмыканье.