Мед для медведей
Шрифт:
Я здесь не предаюсь мечтаниям, больше вспоминаю. Иногда мне даже кажется, что я смотрю отрывки из фильма длиною в целую жизнь. Нашу жизнь. Может быть, это из-за лекарств? Не знаю. Я видела нас, тебя и меня в Ричмонде, в той пивной, не помню только, как она называется. Ты еще опрокинул на пол кружку с пожертвованиями для больных раком, проказой или чем-то еще. Ты столкнул ее локтем на пол, все монетки рассыпались, и тебе пришлось долго ползать по углам и собирать их. Ты потом с трудом отдышался. Ты всегда был неповоротливым, пожалуй, даже неуклюжим, но я не обращала на это внимания. Ты всегда обладал некой изысканностью, я бы даже сказала аристократизмом. Мне казалось, что твоя неловкость вызвана лишь тем, что тебе никогда и ничего не приходилось делать своими руками. В первые педели
Так вот, после нашего знакомства в той пивной были исполненные романтики прогулки по реке, величавые лебеди, маленькие пароходики, плывущие в сторону Вестминстера, плакучие ивы. Только все это было насквозь фальшивым, ненастоящим, как театральный спектакль или кинофильм. Так не могло быть всегда. Было же и другое время, когда жизнь была настоящей, подлинной. Хотя, возможно, его убила война. Не знаю… Когда я приехала в истерзанную войной Европу, все мои знания о ней были почерпнуты из книг, которые я нашла в библиотеке моего отца. То есть это были или элегантные истории Поупа, или безрадостные повествования Диккенса. Кажется, я даже начала стыдиться своего отца и его лекций. Он напоминал мне человека, который учит других технике секса, при этом ни разу не переспав с женщиной. В общем, я должна была все увидеть и понять сама. Думаю, подсознательно я всегда искала мать.
Милая старушка Англия! Это единственная страна в мире, где существует Общество по защите детей от насилия и жестокости. Я вспоминаю «Веселую Англию», спектакль, поставленный на нашей любительской сцене в 1940 году. Тогда все в Америке очень переживали, что Англии приходится в одиночку противостоять силам зла. Сборы от этого спектакля должны были пойти на благотворительные цели, кажется, для англичан собирались отправить какие-то товары. Но когда я захотела положить голову на грудь этой милой старушки, из нее с громким пшиком вышел воздух и передо мной оказались лишь два сдувшихся воздушных шарика.
Нет, я не хочу сказать ничего плохого. Временами бывало весьма забавно, а иногда и просто волшебно. Но мне всегда приходилось помнить, что Хэмптон-Корт и Твикенхем созданы вовсе не моим отцом, а лондонский Тауэр существует в действительности, а не только на страницах романов из его библиотеки. Правда, в Суссексе присутствие отца не слишком ощущалось. Киплинг и Честертон никогда не фигурировали в его лекциях. Кроме того, здесь было море, дюны, пивные и очаровательные церквушки. Я полюбила все это, несмотря на то что всегда находились люди, посмеивающиеся надо мной и называющие меня янки. Эти ничтожные людишки просто не понимали, что никто им не давал права насмехаться над другими людьми.
Мы с тобой оба угодили в одну и ту же ловушку. Но очарование прошло, и что же дальше? Пойми, я не собираюсь предъявлять тебе обвинения и выяснять отношения. Просто мне кажется, что единственный приемлемый для тебя способ существования – стать, образно выражаясь, чьей-то идеей. Ты не желаешь заниматься житейскими вопросами. Мужчины в наше время вообще не хотят заботиться о хлебе насущном. Они стремятся жить в свое удовольствие, проводить время с друзьями, многочисленными бедными Робертами, и при этом не иметь никаких обязательств. Что же тогда делать нам, бедным женщинам?
Беда в том, что ты не желаешь жить полной жизнью. Ты хочешь сбросить с плеч груз ответственности и спокойно ожидать конца, продавая тем временем старую мебель и прочую рухлядь, чтобы иметь возможность покупать себе леденцы и карамельки. Причем будешь очень осторожным, чтобы, не дай бог, этот конец не приблизить.
Знаю, мне не следовало все это говорить, но пойми, я тоже имею право на человеческие чувства. Мне необходимо хоть немного любви, тепла, безопасности. Я так долго этого ждала! Но поверь, я и представить себе не могла, что мне придется приехать сюда, на восток, чтобы все это отыскать. Конечно, может быть, я опять совершаю ошибку, как это получилось с Сандрой, но мне кажется, что нет. Сандра – крайне легкомысленная особа. В любых ситуациях она вела себя как ребенок, который не желает играть на рояле самостоятельно, а только нажимает те клавиши, которые ему показывают. До Сандры было еще две женщины, но я не назову тебе их имен. Да это и не важно. Но я никогда и ни с кем не чувствовала себя в безопасности, понимаешь? Никогда не ощущала, что кто-то думает обо мне, защищает меня от злобного, враждебного мира.
А теперь у меня есть Соня, доктор Лазуркина. Я правильно пишу ее имя? Но дело даже не в Соне, а в том, что она имеет за собой крепкий и основательный, надежный тыл. Я вовсе не имею в виду советскую политическую систему и коммунистическую партию. К коммунизму я отношусь так же, как всегда. К тому же я считаю, что политическая система не оказывает серьезного влияния на жизнь маленького человека, такого, как я. Все, с кем я здесь успела познакомиться, кажутся мне вполне счастливыми и довольными жизнью. Никто не дрожит от страха и не вскакивает по ночам в холодном поту. Мне жаль политиков, писателей, учителей, живущих на Западе, которые начинают оплакивать сами себя при одной мысли о том, что они могут оказаться в коммунистическом государстве. Но я не слишком о них беспокоюсь. Не мое это дело. За Соней стоит большая Любовь, а вовсе не материальные ценности и политическая система. Именно Любовь дала этим людям силу выстоять во время всех исторических катаклизмов, пережить войны, страдания, голод, разруху и ужасающую нищету. Мне кажется, Любовь – это понятие, исчезнувшее у нас на Западе, во всяком случае в Англии и в Соединенных Штатах. Там имеется слишком много совершенно необременительных вещей, с успехом ее заменяющих.
Получилось так, что Соню переводят в город Ростов, который расположен на северном побережье Азовского моря. Я видела его на карте. Это ее родные места. Сонина мать живет в Симферополе или где-то неподалеку от него. Это в Крыму. Мне все еще необходимо находиться под ее наблюдением. Хотя, должна признаться, сейчас я чувствую себя хорошо, только устала очень. Но мы уезжаем вместе. Все получилось достаточно быстро, потому что у Сони еще с прошлого года остался неиспользованный отпуск, который она сейчас взяла. Мы уезжаем сегодня, самолет улетает вечером. Я спросила, как я должна заплатить за лечение, но она мне объяснила, что у них медицинское обслуживание бесплатное. Что же касается оплаты билетов, питания и всего остального, когда я совсем поправлюсь, то смогу читать лекции, если захочу. Сопя говорит, что лекции на английском языке о жизни на Западе будут пользоваться большим успехом. Но она считает, что я не должна так далеко загадывать, главное для меня – окончательно выздороветь. Я уже говорила, что чувствую себя неплохо, но ей виднее, она все-таки врач. Еще она сказала, что я должна обратиться к властям с просьбой о предоставлении мне политического убежища, но я пока этого не сделала, поскольку не очень хорошо понимаю, что это такое.
Не хочу сидеть на шее у Сони, поэтому мне бы хотелось иметь собственные деньги. Думаю, я имею право на часть нашего общего имущества, ведь именно на мои деньги ты в свое время открыл магазин. А пока ты бы мог дать мне часть денег, вырученных от продажи платьев. Половину, к примеру. Думаю, это будет справедливо. После того, как Сандра со мной обошлась, я потрачу эти деньги без малейших сомнений. Соня предложила, чтобы ты перевел деньги на ее счет. Это сделать очень просто: в Ленинграде имеется Госбанк, Сонину фамилию и место работы ты знаешь. Деньги дойдут до меня очень быстро.
Мне никогда не нравилось, что у нас с тобой один паспорт. По этой причине сейчас у меня могли возникнуть большие сложности. Но я проявила удивительную дальновидность и сохранила свой старый американский паспорт. Разумеется, срок его действия давно истек, но я полагаю, что смогу решить эту проблему в здешнем американском консульстве. Так что у меня все хорошо. Соня присматривает за мной, с документами проблем не будет. Когда я решу вернуться в Англию, я дам тебе знать. Но сейчас я не сообщаю тебе свой адрес: не хочу, чтобы ты вмешивался.