Мёд горьких трав
Шрифт:
Весь практически вечер Рэм провел к тени колонн; горгоновский командир, пользующийся очевидным дамским вниманием, то и дело подтрунивал старого товарища – Райан не понимал, как кронпринц позволял тому подобной дерзости; вернее, не хотел признавать, что брат дружен с Беннетом, – но старший сын Главнокомандующего лишь наблюдал за суженой. Когда, наконец, регламент позволил,
Райан с горечью отметил, какой красивой оказалась пара Рэма и Ины: жгучий брюнет брат в черной парадной форме; почти беловолосая Штейн в светлом платье. Огонь и лед. Порок и добродетель. Они были поглощены друг другом, словно ничто другое не существовало в этот момент. Освещенные ярким светом хрустальных люстр, кружились в вальсе, объятые блеском и великолепием. Взгляды гостей – прикованы к паре.
Вдруг за окном раздался гром. Ветер налетел, и тяжелые капли застучали по стеклам – чудное для Мукро событие, нечасто дожди заглядывали в столицу, – темное небо озарили вспышки ветвистых молний.
Трое удалились на обсуждение злободневных тем; Дамир, прежде чем покинуть парадную залу, обернулся на старшего сына, и на лице пожилого уже мужчины (не теряющего, однако, благородства) заиграла улыбка.
Райан не танцевал. Выпил пару бокалов, но чувствовал себя ужасно уставшим. Долгое отсутствие в светской жизни отзывалось теперь болью в висках и раздражением к окружающей толпе людей… Но правила не позволяли монаршим детям покинуть мероприятие до его официального закрытия. Приходилось терпеть.
Шонни сидела за столом с сыном Властителя Ингваром – в свои двадцать пять он проводил больше времени с наставниками и учителями, нежели с девушками, – и его совсем юной сестрой, которую Райан даже не знал. Дэвид собрал вокруг себя разношерстную компанию из представителей золотой молодежи и умело выстраивал коммуникацию так, чтобы каждому из них чудилось, будто именно он на сегодня главный друг принца и ведущий оратор в их кружке.
Гроза за окном, казалось, становилась лишь сильнее. Время давно перевалило за полночь; Райан вновь странным образом оказался невдалеке от Рэма и Ины, отошедших к балкончику, дабы подышать воздухом.
– Сильная непогода; боюсь, добираться до предоставленной вам резиденции в таких условиях может быть дискомфортно, – голос Рэма практически вибрировал. – К тому же, уже очень поздно. Если вы не сочтете за дерзость, я бы предложил вам на ночь свои покои… – и мужчина тут же осекся, понимая, насколько двусмысленно прозвучали его слова. – В том смысле, что я мог бы вам предложить остаться у меня на ночь, чтобы вам не пришлось тратить время на дорогу… В плане, я мог бы уступить вам свои комнаты…
– Всего на одну ночь? – перебила негромким вопросом Ина; но насколько невинным был ее тон, настолько греховным был ее взгляд, устремленный в глаза Рэму.
Кадык кронпринца дернулся.
***
Спустя месяц Рэм стоял у зеркала, заложив руки за спину и придирчиво разглядывая собственное отражение – достаточно ли отглажена форма, блестят ли налакированные туфли, не перекрутились ли многочисленные цепи, достаточно ли свежа бутоньерка. Легкий щекотливый мандраж, не позволивший уснуть в ночи. Будто бы волнение оправдано. Формальная церемония; все давно предрешено, все давно свершилось. Официальное мероприятие, больше организованное для зрителей… Но Райан, сидевший в глубоком кресле в стены, не решался ни успокаивать брата, ни вовсе начинать диалога. Знал, что слова не к месту. Молчал и Дэвид, одетый непривычно формально; пожалуй, никто из семьи Вессель (и всего целого света) не видел его облаченным полностью в регламентированную форму с соблюдением каждой детали. Пожалуй, в таком послушном следовании этикета крылась самое искреннее чувство Дэвида, стремящегося поддержать Рэма.
Конец ознакомительного фрагмента.