Мед.ведь.ма
Шрифт:
Перевернувшись на подушке, я почувствовала рукой, подсунутой под неё, что моя книга по-прежнему там. Я достала её и, сияя, поцеловала кожаную обложку.
– Ты приносишь мне удачу, - сказала я ей и провела ладонью, гладя, как живого кота. Картинка перед моими глазами тотчас сменилась. Вот я видела свою руку, и вдруг вместо неё другая, мужская, но точно так же проводит по моей волшебной книге и открывает её, заглядывая внутрь. Я отдернула ладонь, испугано посмотрев перед собой. Я никогда никому не давала её смотреть! Откуда взялось это видение? Из прошлого оно было или будущего? Разумеется, книга стара, и когда-то её мог листать кто угодно. Но… почему тогда мне не привиделась бабушка, читающая её? Что происходит вообще, и почему за один день, вернее, сутки, со мной случается уже второе видение? Прежде они так не частили. Бывало, что между ними проходило не меньше месяца, а то и два, три. Вчера я увидела драку Чонгука, но по ране было понятно, что это прошлое. Как же мне понять сейчас, в какую сторону я посмотрела? Назад или вперед? Бабушка, ну почему, почему я ничего не знаю и не понимаю! У кого мне научиться и спросить? Если бы управляться с телепатией тоже где-то учили! Мао вошла в комнату, придерживая полотенце на голове.
– Уже вернулась? Как всё прошло? – Но вместо радости, которую так хотелось разделить, я осторожно спросила:
– К нам кто-нибудь приходил?
– К нам? Нет, никто. Разве что пока я мылась… ты давно пришла? Что стряслось?
– Я сдала экзамен, - забыв о том, что это хорошая новость, пробормотала растеряно я. Мао взвизгнула, и бросилась меня обнять, сжав в руках.
– Поздравляю! Эя, это же так здорово! Наконец-то ты перестанешь мучиться со всеми этими учебниками и недосыпать! Хватает с тебя этой выматывающей ужасной и неблагодарной работы. Отметим вечером?
– Не смогу, мне нужно будет на дежурство, - вспомнила я, пытаясь воспроизвести привидевшуюся мне руку. Кому она принадлежала? Знала ли я её? Я ни одного мужчину-то не знала, кроме докторов из больницы, но что им делать в нашей спальне, зачем им моя книга? А что, если это тот Чонгук? Стоило ему появиться, как мой третий глаз заработал слишком уж активно. Он опасен, наверняка опасен, так стоит ли ходить с ним вечером на прогулку? Я должна увидеть его руки, может, удастся опознать их? Или коснуться и тогда, вдруг, очередные кадры пошлются свыше мне для разъяснения.
Я стала ждать появления Чонгука и даже бояться, что он может не прийти. Мне не хотелось бы столкнуться с какой-нибудь таинственной пропажей парня после того, как я заподозрила его в чем-то недобром и не выяснила обратное. Поискав, куда бы получше спрятать книгу, я поняла, что тут и мест-то достойных нет, и если кто-то вздумает обыскать нашу комнатенку, то сделает это за две минуты. С собой же носить её я не могу. Страх стал оживать и подниматься во мне. Элия, почему ты такая трусиха, почему такая мнительная? Чонгук всего лишь дружелюбный юноша, а о тебе самой давным-давно забыли, да даже не знали! Прошло три года, ты потеряна, никто не в курсе твоего существования, расслабься и живи спокойно. Я бы так и делала, если бы не шестое чувство, не этот скулящий зверек внутри, что начал скоблить лапкой, чтобы выбежать наружу и осмотреться. Нет, не нужно мне этого! Ещё перед сном хотевшая, чтобы во мне проснулись способности, и я могла бы быть совсем как настоящая колдунья, я испугалась подобного, не представляя, смогла бы управиться с тем, что случилось с бабушкой? Она была признанной и сильной ведьмой, иначе бы опасные и плохие люди, посланные очень влиятельным человеком, никогда бы не забрались далеко-далеко в горы, чтобы потребовать у неё ответа на их вопросы. Какой-то девятый сын, какое-то золото… всё это казалось уже таким далеким и забытым, как кошмарный сон. Я не хочу возвращаться в него, хочу продолжать жить так, как стала жить, не для того ли я сдала экзамен, чтобы быть обычным, ничем не отличающимся от других человеком? Забывшись, я случайно задела взглядом зеркало. Хочешь быть обычной, Элия? Со своими голубыми глазами и белыми волосами на азиатском лице, ты хочешь не отличаться от других? Как же ты это сделаешь? Начнёшь, как раньше, красить волосы? Купишь линзы? «Ты не такая, как все, - говорила мне бабушка, когда покрывала чернящей смесью мои волосы. – Ты лучше, Элия. Но лучше ты до тех пор, пока не считаешь себя лучше других. А люди вокруг будут хуже тебя до тех пор, пока будут думать, что ты хуже них». Стекло легонько задребезжало, побеспокоенное кем-то. Мао оказалась быстрее меня и, почти легшая на письменный стол, стоявший у окна, отодвинула потрепанный тюль и высунулась из-за него.
– О, привет! – расплылась она в легкомысленной улыбке. – Чего тебе?
– Я пришёл к Элии. Она дома? – услышала я голос вчерашнего знакомого. Соседка посмотрела на меня, отвернувшуюся от зеркала, перед которым, волнуясь, перебирала свои длинные волосы.
– Ты дома? – хохотнула подруга.
– Скажи ему, что сейчас выйду, - попросила я.
– Сейчас выйдет! – угромчила Мао, хотя, возможно, там и так всё было слышно. Заплетя косу, я закрепила её, перехватив резинкой, окинула взглядом своё бледное лицо со светлыми бровями и ресницами. Нет, я не могла ему понравиться, ему что-то нужно от меня. Ну, кто захочет гулять с таким призраком? Я же видела девушек вокруг и себя. На фоне них, даже разбитной и импульсивной Мао, простоватой, но обаятельной, я выглядела болезненной мышью. Зачем он познакомился со мной? Просто потому, что я знаю корейский язык? Взяв сумку с халатом заранее, чтобы с прогулки пойти на работу, я накинула кофту и вышла из подъезда. Чонгук заметил меня и улыбнулся.
– Привет, - кивнул он мне.
– Привет, - оглядывая его исподтишка, я гадала, чего же от него ждать и ждать ли вообще чего-то? Он красивый. Это уже само по себе подозрительно. В этой глуши, иностранец, красивый, да ещё и сам знакомится? Нет, я ничего не хочу сказать, в Китае слишком много холостых мужчин, которым не хватает женщин, и они постоянно готовы знакомиться даже с такими, как я. Но Чонгук не китаец – это раз. И он выглядит как тот, кто имеет широкий выбор, возможности и множество вариантов. Прожив три года среди людей, я многое узнала об их привычках и манерах, особенно когда в общежитии через стенку от тебя живёт то какой-нибудь командировочный мужчина средних лет, то какая-нибудь несчастная от неверности супруга семья, то студенты, то выпивохи-работяги, то гулящие бабенки, устраивающиеся в привокзальные рестораны или торговками. Иногда я смотрела на Мао, и мне казалось, что её ждёт какое-то такое же будущее, но пока она держалась, особенно когда её одергивала я. – Если ты не против, то построим маршрут так, чтобы потом я сразу пошла на дежурство, хорошо? – улыбнулась я. – Мне сегодня в ночь.
– Тяжело, наверное, так работать? – Он держал за петельку куртку через плечо, идя в белой футболке, и я заметила на его руке старые, давно зажившие шрамы. Не один и не два, а около семи. А раны получать – не тяжело, хотелось спросить мне. Но я промолчала. Он выглядит очень сильным, и это настораживает вдвойне.
– Я уже привыкла. Теперь времени отсыпаться будет больше. Я сдала последний экзамен в основной школе сегодня, - поделилась я той информацией, которая не сообщит обо мне ничего лишнего. – Скоро попробую поступать в медицинское.
– Поздравляю! Позволишь угостить тебя чем-нибудь? Если у вас есть какое-нибудь кафе…
– Есть, даже два, но они мне не нравятся, - доверительно поведала я, хотя, когда бывали деньги (раза четыре за все три года), я покупала там что-то, но качество оставляло желать лучшего, потому мы с Мао предпочитали готовить сами. Да и дешевле так выходило. – И тебе не советую там питаться. Где ты остановился?
– Неподалеку, на окраине. Снял комнату. – Дорога шла вниз, а потом поднималась вверх, соответствуя холмистым изгибам предгорья. Мы брели по ней, по большому обходному кругу, вдоль всего поселка. Сами горы виднелись слева, справа, впереди, темно-зеленые, заросшие, величественные. Но только если не ставить с ними рядом тибетские вершины. Самые высокие в мире, могущественные и грозные, даже они не защитили нас с бабушкой…
– А куда и откуда ты путешествуешь?
– Я был в Даву, на спортивных соревнованиях.
– Так ты, всё-таки, спортсмен?
– А ты любопытная, - ответил он мне так же, как вчера ему ответила я.
– Просто ты говорил, что поддерживаешь физическую форму для себя…
– Я борец, - признался Чонгук, наконец, и я почувствовала, что это правда. – Этим я для себя и занимаюсь.
– Вот как, - мы пошли по склону вниз, к реке, разделявшей поселок пополам. Вдоль неё даже было что-то вроде набережной, где можно было бы пройтись. Темнело быстро, солнце клонилось за горы, и исчезало за ними даже без вспышки, просто впитывалось в хребты, будто его втирало туда небо. Чонгук начал вызывать доверие. У каждого из нас могут быть причины, по которым мы не говорим о себе что-то. Он имел право не рассказывать о драке. – И давно?
– Почти с детства. Я из многодетной семьи, а в ней нужно уметь за себя постоять, - посмеялся он, но я наоборот посерьёзнела. После истории с восемью или девятью сыновьями, я настораживалась каждый раз, когда упоминалась семья, где много детей. Я была почти уверена, что если когда-нибудь встречу восемь братьев, то наткнусь именно на тех, из-за кого убили бабушку. В Китае с долговременным запретом на второго ребенка трудно было найти что-то подобное.
– У тебя братья или сестры? – как бы невзначай уточнила я.