Медальон для невесты
Шрифт:
На мгновение перед Тарой предстало другое ее отражение: голодная мышка в бесформенном сером платье и черном плаще, с уродливой шапочкой на голове…
«Пора забыть об этом! — приказала себе Тара. — Какой прок в оглядках на прошлое? Сколько всего необычного в настоящем, сколько нужно понять и усвоить!.. Нет, нет, не надо вспоминать приют!..» Ей обещали уход за детьми — и этого с нее достаточно… Душа ее за них отныне будет спокойна. Впрочем — а будет ли?
Другой важный вопрос состоял в том, сможет ли забыть о ее приютском прошлом герцог. Или она навсегда останется для него той смехотворной уродкой, которую доставили
Так или иначе, после приема у короля начались празднества, посвященные визиту его величества. Народ толпами шел взглянуть на королевскую процессию и послушать военные марши.
Граф взял Тару с собой прогуляться по Эдинбургу. Здесь был Старый город, население которого все умножалось, и постепенно вырастал Новый город, дабы шотландская знать не уезжала в Лондон из-за тесноты проживания. Тара с отцом гуляли по Старому городу. Столица Шотландии, соседствующая с заливом, большей своей частью уютно устроилась на холмах, так что местами по ее улицам было трудно проехать, настолько они сужались. Но главная улица Старого города — Хай-стрит — тянулась с востока на запад по гребню большого холма и, пожалуй, была среди главных улиц европейских столиц едва ли не самая длинная и широкая. От нее с юга на север ответвлялись параллельно друг другу узкие улочки и тупики.
В дни королевского визита все улицы города были полны народу, все от мала до велика были взволнованы и азартно жаждали зрелищ. А зрелищем могло быть любое событие и происшествие, и они могли сулить удовольствие каждому, кто был любителем поглазеть вокруг. Можно было понаблюдать за тем, как бродячие торговцы нахваливают свой товар, как бранятся между собой кучера, расцвечивая речь отборной вульгарной руганью. Хорошенькие продавщицы цветов в пестрых передничках и босиком предлагали купить цветы; молодые женщины таскали за собой коз и предлагали желающим кружку парного молока — наисвежайшего, какое только можно себе вообразить; позвякивали ведрами и ковшами на длинной палке бочки водовозов; сменяли один другой лотки продавцов дешевеньких украшений и безделушек, суета и толпа на рынке не прекращались весь день с восхода солнца и до заката, давая тысячу поводов остановиться и пополнить запас впечатлений!
Благодаря отцу Тара полюбовалась и на грандиозный кавалерийский смотр, который состоялся двадцать третьего августа на пляже Портобелло. Помимо шотландской кавалерии, насчитывавшей три тысячи человек, она увидела здесь королевских лучников, членов Кельтского общества и представителей различных горных и — в меньшей степени — равнинных кланов.
Наблюдая, как они проходят мимо короля, Тара в который уж раз пожалела о том, что здесь нет с нею герцога, гордого и прекрасного вождя Мак-Крейгов.
Как бы прочтя ее мысли, граф промолвил:
— Мне все же следовало настоять на том, чтобы Герон был с тобой здесь, в Эдинбурге.
— Должно быть, он и правда чувствовал себя не очень-то хорошо, раз не счел для себя возможным приехать, — выгородила мужа Тара, не желая показывать даже отцу, как она уязвлена и как на самом деле страдает. Отец бы стал еще больше переживать за нее, а этого Тара как раз не хотела. Лучше спрятать свое страдание от глаз близких, чтобы не вызвать их ответного сострадания, только добавляющего новых горестных ощущений.
— Видишь ли… До этой проклятой
И, как бы испугавшись допущенной им бестактности, оговорился:
— Надеюсь, ты не в претензии, что я завел речь об этом? Ведь мы же — отец и дочь…
— Разумеется, папа, ты можешь говорить со мной на любые темы, — с жаркой искренностью ответила ему Тара. — После того, что случилось, ненависть герцога к Килдоннонам многократно усилилась. Думаю, это она наносит ему непоправимый вред.
— Ты права, детка, — легко согласился отец. — Ненависть Мак-Крейгов к Килдоннонам стала для меня сущим проклятьем, ты это знаешь. И мне горько думать, что и ты можешь стать жертвой этой глупой, нелепой вражды! И чуть было не стала — ведь, стреляя в твоего мужа, тот молодой Килдоннон мог попасть и в тебя…
— Вот и я чувствую то же самое, — не могла не признать Тара. — Не мог бы ты в таком случае поговорить с герцогом и убедить его, что прошлое нужно оставить в прошлом? К тому же его женитьба на мне позволила тебе отыскать меня! Ведь ты приехал в замок поинтересоваться тем, правду ли говорят вокруг, что он женился… И на этом можно остановиться и счесть вражду между кланами счастливо завершившейся. Поставить точку!
— Да, ты права, моя милая, моя разумная… И опять рассуждаешь, как рассуждала бы твоя мать… Я обязательно поговорю с твоим мужем, — с улыбкой облегчения, что не обидел дочь, пообещал ей отец.
— Мне всегда хотелось помогать тем, кто живет в бедности и невежестве, — тихо проговорила Тара. — Теперь, когда я стала твоей дочерью, у меня появилась такая возможность. Что до Килдоннонов… Им, возможно, будет проще принять меня, когда они узнают, кем была моя мать! Ты не находишь?
— Думаю, они будут удивлены и обрадованы, — все с той же улыбкой заметил отец, — когда обнаружат, что новая герцогиня Аркрейгская связана с ними родственными узами. Но для тебя же лучше, что твой дед со стороны Мак-Крейгов уже мертв!
— Я рада, что мне не пришлось с ним встретиться.
— Я тоже этому рад, — невесело вздохнул отец.
Кульминацией празднеств в честь короля должен был стать бал, намеченный на самый конец визита.
Шотландская знать старалась вовсю! Бал предполагался самый торжественный из всех балов, какие когда-либо знал Эдинбург. Но вот беда — ни одно дворянское семейство в Старом городе не имело такого дома, чтобы в нем была достаточно просторная бальная зала, чтобы пригласить туда короля. Пришлось арендовать дворец на Джордж-стрит, главной улице Нового города, который переживал в эти годы вторую волну строительных преобразований.
В этом чудесном здании были сразу две бальные залы, и были в придачу к ним малые помещения, галереи, альковы и ниши, которые подходили для игры в карты, немногочисленных увеселений, тихих приватных бесед и танцев.
Среди влиятельных и знатных особ, с кем Тару познакомили ее отец и ее бабушка, только и было разговоров, что о предстоящем событии.
— Это должно стать самым блистательным зрелищем, которое когда-либо видели в Шотландии! — с энтузиазмом восклицал кто-то.
— Если уж этот бал не впечатлит его величество, — отвечала на это жена маршала Куинсбери, — то я уж даже не знаю, что способно его впечатлить.