Медея
Шрифт:
– Нужно у вашего папеньки спросить, – посоветовала служка. – Он то наверняка во всех каменьях разбирается.
– Точно спрошу отца, – улыбнулась Медея. Может она глупая, не смогла оценить дорогого подношения? А на самом деле в руки ей дали невиданную ценность?
– Смотрите тут есть отверстия, – разглядел младший. – Может это свистуля? – приложив к губам камешек, он дунул в маленькую дырочку.
Из камня чуть заметной, невесомой дымкой заструилась красная пыль. Дети ее не заметили, а Медея, сидевшая напротив окна, рассмотрела.
– Ты
– Вроде пыль, – в растерянности предположила девушка.
– Может правда приправа какая? – но в комнате только сильней запахло склепом. Желудок Медеи скрутил новый приступ тошноты. В груди почему—то разлилось нехорошее предчувствие. Ребенок в животе почувствовал волнение матери и стал сильно толкаться.
– Дайте сюда, – вскочила Медея и резко выхватила свой подарок. – Идемте покажем папеньке, – и быстро вышла из комнаты, ставшей для нее невыносимо душной.
В коридорах воздух свежее, пахнет мятой и сиренью. Глаз радовали свежие букеты, расставленные на всех столиках и тумбах. Медея жадно вдохнула. Паника и тошнота отступили, и она заторопилась к столу. Старшие уже чинно расселись. Во главе, как и положено, бабка. Хозяйка и старшая в роду.
– Ох девонька, – она сразу заметила состояние внучки. – Ты что так бледна?
– Нечего страшного, – Меди не собиралась волновать семью. – Устала.
Вокруг засуетились слуги отодвигая стулья, усаживая ее и младших.
– Я мужнин подарок открыла, – недовольно призналась Медея и протянула отцу граненый камешек. – Только что это, не пойму.
– Чудно, – отец в недоумении повертел в руках черный камень. Передал матушке. – Удивил зятек. Такого не видал раньше.
– Может насмешка? – зять не был любимцем матушки. Она считала его слишком красивым, а мужская красота для жены горе. К тому же хитер. Во всех его поступках она всегда усматривала подвох. – Есть записка к этому? Или может что говорил перед отьездом? Намекал?
– Нет, – качнула головой Меди.
– Дайте мне, – бабка забрала диковинку. – Камень. Негодный ни на бусы, ни на серьги. – Она брезгливо бросила его на стол. – Сам даритель пусть объяснится по возвращению. – Отмахнулась от непонятного подарка, как от назойливой мухи. – Сейчас давайте ужинать. – и кивнула слугам.
В комнату потянулась веренице прислужников с подносами. От горячего поднимался пар. Медея глотнула, проверяя сможет ли есть. Аппетита не было, легкая дурнота по-прежнему тянула желудок. Остальные, проголодавшиеся в дороге, жадно набросились на угощение. Завязались разговоры. Члены семьи оживленно обменивались впечатлениями от поездки и строили планы на завтра.
– Вот рыбку возьми. – уговаривала бабка непривычно тихую внучку. – Свежая, только с озера. А вот молодая картошечка, тепличная, ранняя. Отварили с маслицем и укропом.
– Спасибо, что-то не хочется, – Медея нехотя ковырялась в тарелке. – Наверно и правда растрясло меня. Можно спать пойду?
– Конечно, конечно, – бабуля, не желая отпускать любимицу, поднялась из-за стола вместе с ней. – Идем провожу.
Спальню проветрили и оставили открытыми окна. На кровати взбили перину, рядом на столике зажгли ароматную свечку.
– Укладывайся, – бабуля помогла раздеться и накрыла одеялом. – Не жарко?
– Холодно, – Медея сильней укуталась в одеяло. – Что-то знобит меня, бабушка.
– Ох! – всплеснула руками старушка. – Неужели простыла? По такой теплыни? – и заботливо приложила морщинистую руку ко лбу Медеи. —И правда горячая. Вот беда. Ничего. Сейчас трав тебе заварю и утром будешь как новенькая.
Бабушка была из рода травниц. В ее семье девочек с самого детства учили собирать лечебные сборы. Она и Медею с сестренками обучила знанию растений. Когда те гостили в поместье, бабка заставляла ходить за травами в лес и на луг.
– Гашка! – окрикнула бабуля прислужницу. – Иди посиди с хозяйкой, пока я на кухню спущусь. Ничего, – наклонилась и поцеловала лоб внучки. – Сейчас ромашки и липы заварим, добавим горицвет. Выпьешь чаёк и сразу полегчает.
Бабушка ушла, а рядом на низкий стульчик присела служанка. Что-то стала рассказывать. Но Медея, словно потеряв поддержку родного человека, стала резко погружаться в болезненное состояние. Тело будто обложили льдом. Зубы застучали от холода. И потянула куда-то вниз. На дно черной пучины, из которой кажется не будет возвращения.
– Господинка! Хозяюшка, – откуда-то из далека закричала Гашка. – Го-ре-ре!
Просыпалась с трудом. Почему так тяжело поднимать веки? Хотела просто открыть глаза, а они будто склеены. Как пересохло во рту. Медея попыталась облизать губы и с ужасом поняла, что они глубоко потрескались и покрылись коростой.
– Ма? – прошептала и закашляла.
Грудь пронзила боль, отдалась в животе. Почему эта боль была ей знакома? Будто всю жизнь кашляла. А это не так, Меди была здоровой девушкой и очень редко болела. Разве что осенью могла подцепить насморк.
– Ба? – прошептала и все-таки смогла открыть глаза.
Сначала белая пелена. С трудом подняла руку, хотела протереть глаза. С пальца что-то соскользнуло и упало на грудь. Ладонь с трудом нащупала железный кружок. Обручальное кольцо? Как так? Оно делалось на заказ и сидело крепко. Медея медленно, словно двигаясь в воде, подняла вторую руку и попыталась надеть колечко обратно. Оно снова соскользнуло. Тогда она протерла глаза и с трудом фокусируясь, посмотрела на свои руки. Благо в комнате было светло. Какие тонкие, словно не настоящие и кожа просвечивается. Видны все венки и кажется даже косточки. Разве так выглядели ее руки? А что это за пятна на них? Медея, не совсем прийдя в себя, не понимая, где находится, сосредоточилась на разглядывании своих рук. Кожу покрывали болячки. Много, но уже засохшие. Она ковырнула одну, и заметила какие длинные у нее ногти. Будто она не стригла их недели две, а то и больше. Круглая, коричневая корка отпала. Под ней белел свежий, круглый шрам.