Медиавирус

Трой Николай

Но… что же остается ему? Что Леонид напишет в докладе месье Бенуа?

– Мне нужно связаться с начальством, – проговорил Леонид деревянным голосом. – Без его разрешения я…

– Конечно, – температура в голосе Беннета опустилась ниже нуля, – я понимаю. А пока – извините, господин Аль-Дагит, мне нужно работать.

И развернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Подождите! – вспомнил Леонид неожиданно. – По поводу Суворова…

– Что?

– Вы уже выяснили, кто отдал приказ его освободить?

– Конечно. Это сделал ваш русский коллега из Интерпола, –

Беннет проговорил, тщательно выговаривая иностранную фамилию: – Волошин. Да-да, точно, господин Дмитрий Волошин.

Глава 35

Беглый огонь

Япония, Хоккайдо, Вакканай

На короткое мгновение время остановилось. Или, может быть, это всего лишь капризы и свойства памяти? В любом случае, тот миг Андрей запомнил именно таким, будто отлитым в янтаре.

Спиной вперед он выпрыгнул из окна офиса портового смотрителя. В ушах еще стоял тяжелый звон разбитого стекла, вокруг сверкали в солнечных лучах осколки. На остроугольных, как изображение скал на картинках или как зубья пилы, кусках стекла в оконной раме остались клочья бушлата.

Это был тот момент, когда стало ясно – все кончено. Больше не действовали никакие законы и правила. Теперь ты либо бьешься за жизнь всеми возможными способами, доступными средствами, либо дохнешь, согласно чужим планам.

Иных вариантов не было.

Это момент, когда разрушается моральная оболочка личности, терпимость, привитая гуманизмом демократического сообщества. И если под ней не скрывается обладающий достоинством хищник – станешь безвольной жертвой, которая не в силах перебороть этику. И будут тебя изучать хладнокровные патологоанатомы, как копари обсуждают выкопанных жмуров, собирая их по частям из арматурной [33] россыпи…

Все эти мысли, словно дожидаясь своей очереди, явились и исчезли в глубинах разума за один миг. Будто Андрей был подсознательно готов к такому повороту событий и ждал только триггера.

33

Арматура (жарг.) – кости.

Потом сработал вестибулярный аппарат.

Андрей рывком перевернулся лицом вниз, въевшиеся в подкорку уроки и тренировки самбо заставили инстинктивно выставить руки. Так первый, самый мощный удар придется на руки, сильно повышая шансы уцелеть. Правда, на уроках речь шла о падениях после броска или силового приема, а не с высоты третьего этажа.

Красно-синие огни мигалки ослепили, а в следующую секунду Андрей с хрустящим стеклянно-металлическим грохотом рухнул на крышу полицейского автомобиля. Показалось, что по рукам и левому плечу пропустили электрический ток. От удара лицо занемело, в глазах полыхнул фейерверк.

Еще не сориентировавшись, Андрей заработал локтями, попытался встать. Получалось с трудом, перед глазами плыло, в ушах стоял гул. Грудная клетка горела огнем от оглушающего удара.

Сквозь багровый туман он разглядел кровь на руках, но, к счастью, обломки пластиковой оболочки сигнального фонаря на крыше машины под кожу не вошли. Хоть в этом повезло.

Во рту было солоно, дышать получалось с трудом. Андрей скривился от боли в разбитых губах, сплюнул кровью.

Где-то рядом заверещали по-японски, чьи-то руки схватили за шиворот бушлата, стянули с автомобиля. Андрей кулем брякнулся на асфальт, взвыл от боли в локтях и боку. Его тут же вновь вздернули.

Мир воспринимался киношной «рваной» съемкой, фрагментами. Вот мелькнуло перекошенное адреналиновой злобой лицо под забралом шлема, фрагмент бронежилета со светоотражающей полицейской лентой. Андрея встряхнули, он разобрал английскую речь с сильным японским акцентом:

– Кто ты? Что случилось? Твое имя? Ты ранен? Кто стрелял?

Позади полицейского рванулись к офису портового управляющего несколько спецназовцев, их подкованные ботинки загрохотали по металлической лестнице. Другие заняли тактические позиции с оружием наготове, озирались. Ошалевший от происходящего водитель фургона «тойоты» распростерся на асфальте, руками прикрывал затылок. Двое сопровождающих якудза, как и полиция, вертели головами, пытались осознать: на чьей стороне удача и сила.

– Эй! – продолжал орать в лицо Андрею полицейский. – Ты понимаешь английский? Кто ты? Можешь…

Договорить ему не дали. Забрало из плексигласа неожиданно взорвалось, смешалось с кашей из мяса и костей внутри шлема. Андрей зажмурился, когда на лицо плеснуло веером брызг чужой крови.

– Атака! Кто стреляет?! Откуда?!

– Всем бросить оружие, полиция!

– В укрытие!!

Впервые Андрей потерял ясность рассудка. Вперив взгляд в убитого полицейского, он следил, как медленно опадало уже мертвое тело. Когда оно коснулось асфальта, разбрызгав кровь, разум Андрея обожгла мысль: «Снайпер!»

Только выпущенная из снайперской винтовки пуля могла настолько изуродовать человека!

Где-то рядом закричали. В ответ застрекотали выстрелы, потом еще и еще. Андрей бросился на землю, попытался заползти под автомобиль, скрючиваясь и прикрывая голову.

Вокруг творился сущий ад. Неведомый снайпер, казалось, был в нескольких местах одновременно. За каким бы укрытием ни прятался полицейский, своя пуля его находила гарантированно. А они, в свою очередь, только и могли, что кричать и беспорядочно стрелять во все стороны, сея настрел на асфальт.

Паника все больше овладевала полицейским отрядом. С каждым новым убитым становилось ясно – тут бойня. Тупая, беспощадная бойня. На секунду Андрею даже показалось, что он перенесся в реальность одного из своих раскопов. Именно такими он часто находил мертвых бойцов: в беспорядочных позах, в окружении сотен гильз настрела. Только сейчас он понял весь тот ужас, в котором жили и гибли безымянные герои…

Когда все-таки удалось втиснуться под днище автомобиля, ужас немного спал, как и пропала безумная аллюзия на Вторую мировую. Окружающая действительность стала восприниматься четче.