Медицинские и социальные проблемы однополого влечения

Бейлькин Михаил Меерович

Это особенно досадно, когда ими руководствуются специалисты, всецело посвятивших себя работе с геями. Английские психотерапевты Доменик Дейвис и Чарлз Нил (“Розовая психотерапия”, 2001) правы, говоря о тщетности попыток изменить характер полового влечения гомосексуалов: “В прошлом с этой целью пытались использовать разные виды лечения, включая электрошоковую терапию, хирургические операции на мозге, кастрацию, введение гормонов и других биологических препаратов, различные виды психотерапии, главным образом, психоанализ. Ни один из этих видов лечения не оказался сколько-нибудь эффективным в плане изменения гомосексуальной ориентации на гетеросексуальную” . Казалось бы, всё ясно. Но эти же авторы полностью согласны с Ричардом Изэем (1989), утверждающим, что психотерапевт, опираясь на желание пациента добиться его любви (психоаналитический феномен “переноса”), способен изменить сексуальную ориентацию гея! “Однако

это может вести к серьёзным последствиям для психического здоровья пациента”, – на полном серьёзе сокрушаются Дейвис и Нил, не замечая явного противоречия в обоих суждениях. Мало того, они предлагают “помнить о том, что сексуальная ориентация большинства людей не является устойчивой. Многие из нас в определённые моменты своей жизни занимались сексом с представителями обоих полов” .

Если уж сексуальная ориентация, действительно, так изменчива, то почему бы её и не сменить, выполняя волю клиента, озабоченного своей респектабельностью?! Авторы не способны дать вразумительный ответ на этот вопрос, поскольку предают анафеме все попытки нейрофизиологов выделить “главную причину гомосексуальности . <…> Между тем, подобные исследования продолжаются и сегодня. Они направлены на изучение биологических причин гомосексуальности, в частности генетических и гормональных факторов, например, особенностей гормонального баланса в пренатальный период” . Такие антидемократические и опасные, по мнению Дейвиса и Нила, “происки” учёных дискредитируют идею равенства геев и гетеросексуалов.

Психотерапевт, вооружённый знанием социокультурных аспектов гендерных отношений, но не разбирающийся в нейрофизиологических особенностях пациента, не вполне профессионален. Таковы издержки вульгарного социологизма в гендерном подходе. Недооценка биологической подоплёки, лежащей в основе различных типов гомосексуальности, стирает грань между ними, делая неэффективной помощь геям, обратившимся за ней к сексологу.

В лексиконе геев и психологов важное место отведено термину “coming out”, означающему “выход из подполья”, “самораскрытие”, “обнаружение”. Многозначность этого понятия особенно очевидна, если сопоставить определения, данные ему разными авторами. Так, Хэнли-Хеккенбрюк пишет: «“Обнаружение” предполагает комплекс изменений во внутри- и межличностной сферах и часто начинается в подростковом возрасте, продолжаясь в последующем, сопровождая разные события, связанные с признанием человеком своей сексуальной ориентации» (Hanley-H a ckenbruck P ., 1989). Коен и Стайн считают иначе: «“Обнаружение” – термин, означающий сложный процесс развития, связанный на психологическом уровне с осознанием и открытым признанием собственных гомосексуальных чувств и мыслей. Для многих людей “обнаружение” означает публичное признание своей принадлежности к геям и лесбиянкам. При этом различные факторы влияют на то, будет ли формирующаяся у человека идентичность восприниматься им как положительное или отрицательное явление» (Cohen T . S ., Stein C . J ., 1986).

Словом, “coming out” – это и осознание собственной гомосексуальной идентичности (в двух возможных вариантах – с её эго-дистоническим отвержением, либо с эго-синтоническим принятием), и публичное признание геем своей нестандартной сексуальности. При всей выразительности термина, он чересчур многозначен и потому не в меру противоречив. Обретение чёткой сексуальной идентичности, её интеграция в Я – необходимый этап становления индивида. Что же касается “обнаружения” или “самораскрытия” как отказа от вынужденной маскировки, то необходимость такого шага не всегда очевидна. Подталкивать к нему геев недопустимо; это может обернуться серьёзной бедой. Уместно ли, скажем, публичное признание собственной гомосексуальности в условиях тюрьмы?! Жизнь на свободе тоже не поощряет геев к откровенности. Пользоваться единым термином “самораскрытие” или “coming out”, обозначая им такие разные понятия как “осознание собственной гомосексуальной идентичности” и “открытое признание собственной сексуальной нестандартности”, не вполне логично.

Миф №3: большинство геев – эталон психосексуального здоровья

Согласно ещё одному весьма распространённому мифу, основная масса гомо- и бисексуалов не имеет никаких психосексуальных проблем, не страдает неврозами и социально адаптирована. Опыт сексолога свидетельствует, что на деле всё обстоит иначе.

Клинические наблюдения . Максим – студент университета. Он обратился за помощью в Центр сексуального здоровья с целым “букетом” вегетативных расстройств и невротических симптомов. Временами у него наступает чувство деперсонализации с утратой ощущения реальности собственного Я. Это сопровождается паническим страхом, мучительными сердцебиениями, повышением артериального давления,

покраснением лица, болями в области живота, дрожанием конечностей, повышением температуры тела, обильным мочеиспусканием в конце приступа. Подобные симпатико-адреналовые пароксизмы иногда провоцируются внешними факторами (например, переживаниями по поводу болезни матери, тревожным ожиданием какого-то неприятного события, выпитым кофе и т. д.), но чаще возникают без видимых причин. Максима беспокоят также навязчивые мысли и страхи. Он понимает их вздорность, но все его попытки бороться с ними с помощью логических построений не приносят облегчения. Навязчивые страхи сопровождаются всей гаммой перечисленных вегетативных расстройств. Юноша давно и без особого успеха лечится у психиатров. Он ни на минуту не расстаётся с заветными таблетками, снижающими чувство страха и обрывающими вегетативные кризы.

Юношу мучает депрессия, вызванная мыслями о собственной никчемности и ненужности, бездарности и слабости воли, склонности к лени и сниженной работоспособности. Одолевает его и крайняя застенчивость, которая не позволяет ему мыться в общем душе, посещать пляж и т. д. Из-за этого в свои 22 года он так и не научился плавать. Застенчивость и связанный с нею страх покраснеть Максим помнит за собой с подросткового возраста. Тогда он приходил в отчаяние из-за крупных размеров своего члена, которые угадывались под брюками, несмотря на тугие плавки и прочую маскировку. Особые муки доставляют юноше размышления о собственной “немужественности” и страх перед разоблачением гомосексуальной ориентации.

Внешне, вопреки его мрачным самооценкам, Максим достаточно привлекателен, даже красив. У него высокий рост, большие карие глаза, серьёзное и умное лицо. Он выглядит старше своих лет, но временами (особенно когда он краснеет) его лицо приобретает детское, по-ребячьи наивное и обаятельное выражение.

Максим родился в больной семье: мать вышла замуж за пьяницу и дебошира. Во время её беременности не прекращались скандалы, сопровождавшиеся и рукоприкладством мужа. Впрочем, ещё до рождения сына тот ушёл от жены и вскоре завёл новую семью. Роды протекали неблагополучно для новорождённого. Околоплодные воды отошли слишком рано, а сами роды протекали чересчур быстро, что сопровождалось сдавливанием головки плода половыми путями роженицы, и, следовательно, травмами мозга. Ослабленного новорождённого приложили к материнской груди только на третий день.

В детстве Максим много болел, в том числе тяжёлой формой гепатита.

Отца своего он видел только издали и не может ему простить, что тот так и не познакомился с собственным сыном. Мать вышла замуж повторно. Отчим оказался выпивохой и грубияном. Максим ревновал её и упрекал в том, что она “пласталась” перед мужем. Мальчик вёл себя дерзко, переча отчиму и получая за это подзатыльники. Впрочем, задним числом Максим отмечает и его положительные качества: “Он был настоящим мужиком!” При этом Максим сознаёт и незаурядную проницательность отчима. “Ты же ведёшь себя как девчонка! Тебе не жениться, когда вырастешь, а замуж идти. Побегай с пацанами, научись драться, езди на велосипеде!” – увещал он мальчика.

Строптивый пасынок его не слушал. Чтобы доказать отчиму свою способность на нечто большее, чем драки, он засел за книги. При этом выявились его незаурядные способности, главным образом, в физике, математике и биологии. Максим считался в школе самым талантливым учеником: он зачитывался трудами серьёзных учёных, поражая своими способностями и эрудицией учителей и занимая первые места в научных олимпиадах.

В сексуальном плане, насколько он помнит, его всегда интересовали только мальчики и мужчины. Ближе всех был для Максима его двоюродный брат. Вдвоём они практиковали детские сексуальные игры, которые незаметно переросли во взаимную мастурбацию. Хотя кузен и был на 2,5 года моложе, в их дружбе именно он был заводилой и организатором всевозможных авантюр. Несмотря на разницу в возрасте, у обоих почти в одно время появилась способность испытывать оргазм. Случилось это задолго до полового созревания, с наступлением которого онанизм стал сопровождаться эякуляцией. Однажды во время взаимной мастурбации двоюродному брату пришла в голову мысль об оральном сексе. Всё сводилось к тому, что братья брали друг у друга член в рот, не доводя дело до семяизвержения. Подобное занятие стало постоянным компонентом их сексуальных игр.

Продолжая однополые игры, кузен очень рано начал и гетеросексуальную жизнь, заводя всё новые и новые интрижки с девчонками. Этому способствовали его смазливая внешность, обаяние, авантюризм и юношеская гиперсексуальность. Их собственную связь Максим расценивал как дополнительный и необязательный компонент половой жизни кузена, даже и не думая посвящать его в тайну своей гомосексуальности.

В 16 лет он безнадёжно полюбил одноклассника и признался ему в любви. Тот твёрдо ответил, что его привлекают лишь девочки. Надо отдать другу должное: о гомосексуальности Максима он никому не рассказал.