Медиум Мириам
Шрифт:
Мужчина наклонился, чтобы не удариться о притолоку, а надо признать, наклониться пришлось изрядно, и вышел.
– Мириам, – холодно повторил он.
Медиум уперла руки в бока и встала напротив.
– Леши, – приняла правила игры и она.
– Мириам? – недоверчиво, укоризненно.
– Леши! – согласно, виновато.
Ветер встрепал её волосы, и вплетённые в них перья зашуршали, как птичьи крылья. Мужчина потянул носом раз, другой… и расплылся в улыбке, получившейся совсем не такой беззаботной, как в детстве, но всё ещё (ура!) узнаваемой.
– Мириам! – он раскрыл объятия и сделал
Мириам была нетерпелива. Всегда была. Бралась за десяток дел разом, суетилась, роняла и разбивала всё, до чего дотягивались беспокойные руки, хваталась за что-то ещё и снова ломала. Больше, больше… Она хотела изучить этот мир весь целиком. Весь – и за один раз. Потому что кому, как не врождённому медиуму, известно, что другого случая уже не представится.
Не хватило ей терпения и теперь. Девушка взвизгнула и бегом бросилась к старому другу:
– Леши-и-и-и-и!
Она подпрыгнула, опираясь о с готовностью подставленные руки, и оплела его в поясе ногами, прижалась крепко-крепко, а оборотень, расхохотавшись, закрутился вокруг оси, придерживая девушку сцепленным ладонями под ягодицы, – только пёстрая юбка замелькала!
– Мириам, чтоб тебя! – двоедушник остановился, но выпускать подругу из объятий не спешил, лишь отклонился назад, чтобы как следует рассмотреть и рыжие лохматые волосы, и неизменную повязку, перечёркивающую лицо. – Где тебя носило, одноглазая?!
Медиум, покрывала щетинистые (щетинистые, ого!) щёки поцелуями и с трудом оторвалась от этого увлекательного занятия:
– То тут, то там. Ты же знаешь! – легкомысленно хмыкнула она, всё ещё не до конца веря, что убивать её не будут. Не сразу, по крайней мере.
– Нет, чтоб тебя, не знаю! – Леши обиженно разжал руки, и подруга неуклюже сползла. Безразмерная вязаная кофта соскользнула с плеча, из-за чего оборотень едва не окосел. Демонстративно рассматривая ящик с пожертвованиями, он поправил девушке рукав и обиженно буркнул: – Хоть бы весточку какую отправила, ну в самом деле!
– И верно, – Мири так открыто улыбалась и так покорно принимала обвинения, что друг, как ни старался, а разозлиться не мог. – Как мне не стыдно?! – подтвердила она.
– Ой, да нисколько тебе не стыдно! – Леши расплылся в широкой открытой улыбке: уж кому как не ему знать, что грустные мысли в голове у этой девушки держатся не лучше, чем мука в сите. – Иди сюда, одноглазая!
Он притянул её к себе, запустил пальцы в волосы, заставив задрать голову.
– Какой ты стал высокий! Пунь! – и, подруга, напрочь уничтожив романтику момента, нажала ему на нос.
– А ты как была малявкой, так и осталась зато! – сгорбился оборотень.
– Ой-ой, нашёлся, чем хвастать… Дядюшка Шило!
Так же легко, как и к парню, Мириам бросилась к сморщенному старичку, выглянувшему затворить всё ещё распахнутую дверь.
– Девка непоседливая, ты?! – слепо прищурился он, с готовностью обнимая гостью в ответ. – Сколько ж ето годков прошло? Пять? Семь?
Мири только отмахнулась:
– Да кто их считает! Ты-то всё так же хорош, как и раньше!
– Ай! Кости уже старые, того и гляди рассыпятся! – и, едва отпустив девчонку, с прытью пожившего, но не отяжелевшего волка подскочил к Леши и сцапал его за ухо костлявыми пальцами: – Тебе чаго было сказано, младшо'й?! Не пущать! Никого!
Вынужденный скрючиться в три погибели оборотень легко мог бы вырваться, но не понаслышке знал, как крепка хватка у деда Шило, поэтому оставить ухо в стариковских пальцах не рискнул:
– Но это же Мири, дед! Свои! Уймись ты!
– А ты мне, щ-щ-щенок, не тыкай! Пасть покамест не почернела мне тыкать! Неслух малолетний!
– Ай-ай-ай! Деда! Ухо пусти, ухо! Да что ты, ну в самом деле? Какой я щенок, мужик уже взрослый!
– Так его, деда Шило, так! Мы, молодёжь, должны старших уважать! – посмеивалась Мириам. Её собственные уши тоже не единожды сводили близкое знакомство со своенравным стариком, но за детские проказы, на которых их с Леши ловили, по-хорошему можно было и розг дать. Шило же их жалел: оттаскает, а потом повинится и пряников принесёт. Кто, как не он, защищал их перед Ледной? Вот она строга непомерно! Старая шаманка ни разу не спустила внуку проделок, наказывая ничуть не меньше, а то ещё и больше, чем чужих детей.
– Куды?! Стой, куды, кому говорять?!
– Деда, ну не позорь меня!
Ох, как же Мири этого не хватало! Она любила путешествия. Любила бесконечные дороги, треск костра, брюзжание Викси и урчание Зверя под боком, уставшего за день волочь фургон. Но как же ей этого не хватало! Грозного, но заботливого до сумасшествия старичка, кругами улепётывающего от него Леши, пытающегося сохранить достойный вид, но, как и прежде, вызывающего дружный хохот торговцев, лениво стекающихся к площади. Поэтому она приехала сюда ещё раз, хоть и не была уверена, что друг обрадуется. Дом нужен всем. Хотя бы для того, чтобы раз за разом с блаженным вздохом «ну наконец-то!» из него уезжать.
Деда Шило, придерживая поясницу, ковылял ещё в дюжине шагов, а Леши, ничуть не запыхавшийся, вернулся к дверям, сжал запястье Мириам и затащил в дом.
– Куды?! Я вам сейчас! – стращал их старик, но Леши без зазрения совести захлопнул дверь.
– А что? В его возрасте свежий воздух знаешь, как полезен! – Брякнул щеколдой он.
И теперь-то стало ясно, почему не велели пускать чужаков. «Суета» – это, пожалуй, не совсем подходящее слово. Вот «паника» – уже ближе к реальности. Оборотни, кои сегодня все разом решили навестить Ледну, носились по узкому коридору, сталкиваясь и звеня огромными металлическими блюдами на треножниках, наполненными горючей смесью, рычали друг на друга, но пререкаться не рисковали, торопясь нырнуть в зал инициации – округлую комнату с высокой крышей прямо по центру здания. А Мири ещё опасалась, что перебудит жильцов!
– Что тут у вас? – любопытно вытянула шею она, но Леши дёрнул подругу на себя, заставив прижаться к стене, пропуская пару двоедушников, волочащих с кухни деревянный стол.
– Младший, чтоб тебя! – привычно огрызнулся тот, что пятился спиной.
– Вечно под ногами путаешься! – поддакнул второй.
– А огниво! Огниво-то забыли! – За ними семенила женщина с сильно выдающимся вперёд животом. – Леши, малыш, чего застыл? Толку с тебя, что с гнома скидки!
Оборотень покраснел так сильно, что коротко выстриженные возле его ушей полоски светлых волос приобрели пурпурный подтон.