Медиум с Саутгемптон-роу
Шрифт:
– Нет! – резко воскликнул Питт. – Не надо… пока не надо.
Джон кивнул.
– Боится ли он хоть кого-то? – безнадежно спросил Томас.
– Никого, насколько я знаю, – сухо бросил его бывший начальник. – А у него есть основания? Неужели Наррэуэй боится… какого-то покушения на его жизнь?
И вновь Питт не ответил. Это молчание терзало его, хотя он и знал, что Корнуоллис его понимает.
– Но кто-то может взволновать его? Или, может, он о ком-то заботится? – упорно гнул свое Томас; он не мог позволить себе просто сдаться.
Джон немного подумал.
– Возможно, – сказал он наконец, – хотя, насколько это важно для него, я не знаю. Но мне
– Особа? Кто она? – спросил Питт, чувствуя, что блеснул наконец лучик надежды.
Корнуоллис остудил его пыл еле заметной печальной улыбкой.
– Его овдовевшая сестра на редкость обаятельна и пользуется большим успехом в обществе. Она, кажется – по крайней мере, на первый взгляд, – обладает добродушием и чувством моральной ответственности, которых он никогда не проявляет, несмотря на его недавнее посвящение в рыцари, о котором, полагаю, вам известно больше меня.
Последние слова он произнес просто как констатацию факта, без тени вопросительной интонации. Сознавая, что не имеет права вторгаться в некоторые сферы, Корнуоллис никогда не стал бы задавать навязчивых вопросов, не желая к тому же быть обиженным уклончивым ответом. Он слегка нахмурился – лишь легкая тень пролегла между его бровями.
– Но я встречал ее всего два раза, а мне трудно судить о женской натуре. – Теперь на лице Корнуоллиса проявилось легкое смущение. – Завсегдатай дамских салонов может иметь совершенно иное мнение. Однако она определенно является одной из важнейших ценностей его политического капитала для влиятельной компании, готовой поддержать его. С избирателями же он может, видимо, положиться разве что на собственное красноречие.
Его голос прозвучал удрученно: казалось, он опасался того, что в данном случае будет достаточно и одного красноречия. Питт боялся этого еще больше. Он видел, как Войси выступал перед рабочими. Известие о том, что политик имел в обществе такого влиятельного союзника, стало настоящим ударом. А ведь Томас надеялся, что, возможно, в холостой жизни как раз и кроется одна из слабостей Войси!
– Благодарю вас, – искренне сказал он.
– Хотите еще сидра? – спросил Джон, вяло улыбнувшись.
Эмили Рэдли любила бывать на званых приемах, особенно когда в их атмосфере царило опасное возбуждение, ощущалась борьба умов, аргументов и амбиций, скрытых под масками благодушия или обаяния, общественного долга или увлечения реформами. Парламент еще никто не распускал, но все знали, что такое могло случиться со дня на день. Вот тогда-то и начнется открытая предвыборная борьба! Она будет жесткой и быстрой – продлится, вероятно, с неделю. Закончилось время колебаний, обдумывания ударов по конкурентам или улучшения защиты. Все зависит от стремительности натиска и накала страстей.
Миссис Рэдли тоже подготовилась к своеобразной военной кампании. Будучи красивой женщиной, она отлично осознавала свои достоинства. Но сейчас, когда ей было уже за тридцать и у нее подрастали двое детей, Эмили требовалось немного больше стараний, чем раньше, чтобы выглядеть безукоризненно. Она отказалась от юношеских пастельных тонов, когда-то любимых ею за их мягкую приглушенность, и выбрала, по последней парижской моде, нечто более смелое, более изысканное. Основной тон ее юбки и лифа поблескивал темно-синим шелком, но его дополняла скроенная по косой серо-голубая полоса отделки,
Результат получился поистине прекрасным. Она чувствовала, что готова бросить вызов любой моднице в зале, даже ее нынешней ближайшей приятельнице, великолепной и стильной Роуз Серраколд. Роуз ей очень нравилась, и с момента их знакомства Эмили искренне надеялась, что муж этой женщины, Обри, пройдет в парламент, однако она не имела ни малейшего желания позволить кому-то затмить себя. Положение Джека оставалось вполне надежным. Он хорошо разбирался в политике и завел несколько полезных, влиятельных друзей, которые теперь, несомненно, поддержат его, но ничто не следовало считать само собой разумеющимся. Политическая сила – весьма переменчивая особа, и ее расположение необходимо поддерживать при каждом удобном случае.
Карета супругов Рэдли остановилась на Парк-лейн перед великолепным особняком Тренчарда, и Джек помог Эмили выйти. При входе их поприветствовал ливрейный лакей, и, проходя по холлу, они услышали громогласное объявление об их прибытии. Держа мужа под руку, миссис Рэдли вступила в гостиную с гордо поднятой головой и самоуверенным видом. В четверть девятого с гостями поздоровался полковник Тренчард с супругой – это было ровно через пятнадцать минут после времени, указанного в приглашении, которое чета Рэдли получила пятью неделями раньше. Такое опоздание считалось самым уместным моментом для прибытия, и они превосходно знали эту тонкость. Прибытие вовремя могли воспринять как вульгарное нетерпение, а опоздание к приветствию сочли бы грубостью. И поскольку об ужине обычно объявляли примерно через двадцать минут после появления первого гостя, можно было также незаметно появиться гораздо позже, когда все уже направлялись в столовую.
Этикет с незыблемой строгостью предписывал, в каком порядке, кому и с кем следовало проходить к столам, иначе вся эта процедура могла бы превратиться в хаос. Неизменно восхитительным считалось быть замеченной за красоту. Остроумием обычно тоже восхищались, но эта область считалась более рискованной. Существовала опасность выставить кого-то, в том числе и себя, на посмешище.
До объявления дворецким ужина не подавалось никаких напитков. На первых порах гости обычно просто сидели и обменивались любезностями с любыми знакомыми, дожидаясь начала шествия в столовую.
Возглавлял процессию хозяин дома под руку со старшей титулованной дамой, за ними следовали гости, в порядке дамских титулов, и в завершении шла хозяйка под руку со старейшим почетным гостем.
Эмили успела лишь перемолвиться парой слов с Роуз Серраколд, с легкостью заметив среди гостей ее светло-пепельные волосы и четкий прямой профиль еще до того, как она повернула голову и ее аквамариновые глаза обратились на последних прибывших. Лицо Роуз мгновенно озарилось радостью, и она быстро подошла к миссис Рэдли, поправив накидку из тафты бледно-розового оттенка. Впереди эта накидка ниспадала до талии, поверх бордовой, украшенной вышивкой парчи лифа. Такая же вышитая отделка повторялась на боковых вставках и нижней юбке. Только совершенно уверенная в себе женщина могла выглядеть настолько ослепительно в столь экстравагантном наряде.