Медноголовый
Шрифт:
Выпаленный на одном дыхании монолог генерала удивил Натаниэля разве что страстностью исполнения, но уж никак не содержанием. Вся армия судачила о том упорстве, с которым МакКлеллан вымогает у Линкольна Первый корпус, а президент так же упорно генералу отказывает, повторяя, что МакКлеллану придётся обходиться теми ста двадцатью тысячами штыков, что уже у него имеются. Генерал же трубил на всех углах, мол, без тридцати пяти тысяч МакДауэлла победы Потомакской армии не видать, как собственных ушей.
— …Без них у меня связаны руки! Мы можем надеяться лишь на чудо! Да, нас спасёт только чудо!
— Да, мон женераль. — вежливо поддакнул Лассан, хотя Старбаку показалось, что француз с генералом не очень-то согласен.
МакКлеллан повернулся к Натаниэлю и принялся пытать, какие подразделения южан он видел в Ричмонде.
Старбак, за последнее время поднаторевший в искусстве складно врать, не краснея, стал изобретать полк за полком. Благодаря его фантазии на свет появились бригада из Флориды, кавалерийский полк из Луизианы и целая батарея тяжёлых пушек, сотканные из тёплого воздуха весенней Виргинии. К удивлению и радости Натаниэля, МакКлеллан оказался столь же благодарным слушателем, как до этого Пинкертон, в самых фантастических измышлениях Старбака находя подтверждение своим страхам.
— Именно то, чего мы опасались, Пинкертон, — затронул шотландца генерал, когда фантазия Старбака истощилась, — У Джонстона сто пятьдесят тысяч бойцов!
— Как минимум, сэр!
— Нам надо быть осмотрительнее. Если мы потеряем эту армию, мы проиграем войну. — подытожил МакКлеллан, — Нам надо вызнать дислокацию всех этих частей мятежников.
Пинкертон заверил генерала, что Старбак готов в любой момент отправиться обратно в Ричмонд, и сделает это немедленно, едва только командующий определится со списком интересующих его вопросов к таинственному лазутчику, сумевшему столь близко подобраться к самым заветным военным секретам Конфедерации.
— Вы получите список в самое ближайшее время! — обнадёжил Старбака генерал, поднимая руку, чтобы ответить на приветственные крики группы негров, стоящих вдоль дороги.
Женщина в рваном платье и драном фартуке поднесла МакКлеллану букетик гиацинтов. Командующий помедлил, очевидно, ожидая, что букет возьмёт кто-то из адъютантов, но негритянка всунула цветы прямо в руку генералу, и МакКлеллану ничего не оставалось, как натянуто улыбнуться.
— Бедные существа. — сказал он, когда негры оказались вне пределов слышимости, — Они свято верят, что мы пришли, чтобы освободить их…
— А разве нет? — не удержался от вопроса Старбак.
— Эта война ведётся не ради того, чтобы лишить граждан Соединённых Штатов Америки законной собственности. Даже тех граждан, кто имел глупость поднять вооружённый мятеж против правительства. — снисходительно разъяснил генерал, — Война затеяна ради сохранения единства и, допусти я хоть на миг, что мы проливаем кровь белых людей ради освобождения рабов, в следующий миг я бы уже писал рапорт об отставке из армии. Так, Мерси?
Он оглянулся через плечо, выискивая Мерси, и тот, нелюдимый штабной офицер, кивнул в знак полного согласия с командующим. МакКлеллан повертел в руках букетик и выбросил его. Гиацинты рассыпались. Старбак оглянулся. Негры смотрели вслед кавалькаде, и Натаниэлю захотелось спрыгнуть с лошади и подобрать цветы, но едва он тронул поводья, Пинкертон старательно перемешал гиацинты с грязью копытами коня.
Вид негров побудил полковника Лассана, отлично владеющего английским, поведать о девушке, встреченной им в Вильямсбурге:
— Ей девятнадцать, чернокожая, хорошенькая, и уже четверо ребятишек-погодков, нагулянных от белых людей. Она считает, что это увеличит продажную цену её детей и гордится. Говорит, что мальчик-мулат может стоить до пятисот долларов.
— А девочка-полукровка и того больше. — встрял Пинкертон.
— Некоторые до того на белых смахивают, — сказал Мерси, — не отличишь прямо.
— Прикупите одну побелее, Лассан, — ухмыльнулся Пинкертон, — Домой привезёте, как сувенир.
— Почему только одну? — невинно поднял бровь француз, — Если хорошенькие, мне и корабля мулаток мало будет.
— Правда ли… — неодобрительно прервал становящуюся всё более фривольной беседу МакКлеллан, глядя на Старбака, — Правда ли, что Роберта Ли сделали заместителем Джонстона?
— Не слышал ничего похожего, сэр. — честно признался Старбак — Вряд ли.
— Надеюсь, что сделали. — воинственно вздёрнул подбородок МакКлеллан, — Ли всегда отличался излишней осторожностью. Слабый человек, боится ответственности. Ему не хватает твёрдости, под огнём такие дают слабину, часто замечал. Какое на Юге дали прозвище Ли?
— «Бабулька», сэр.
МакКлеллан издал лающий смешок:
— «Юный Наполеон» справится с «бабулькой», а, Лассан?
— Должен, мон женераль.
— А справится ли со ста пятьюдесятью тысячами бабулькиных головорезов? — тяжко вздохнул МакКлеллан и надолго замолчал.
По бокам от дороги пошли лагеря пехотных полков, и, завидя своего генерала, к обочинам стали сбегаться солдаты. От Старбака не укрылось и то, как приосанился генерал, купаясь в любви нижних чинов, и то, насколько искренне его приветствовали. Когда же МакКлеллан остановил коня и попросил ближайшего солдата дать ему разожжённую трубку подкурить сигару, толпа просто зашлась в воплях восторга, окружив обожаемого командующего плотным кольцом.
— Генерал, когда пойдём бить ребов? — крикнул кто-то.
— В своё время! Всё в своё время! Вы знаете, что я не стану рисковать вашими жизнями попусту!
Высокий рядовой угостил генерала твёрдой, как камень, галетой. МакКлеллан попробовал её на зуб и осведомился, точно ли это съестное, или ради смеха ему подсунули кусок черепицы? Немудрящую шутку встретили гомерическим хохотом.
— Замечательный он человек. — прочувствованно сказал Джеймс брату.
— Да уж. — кивнул Натаниэль.
Последние дни он старательно поддакивал брату, хотя иногда через силу. Радость Джеймса от возвращения брата на верную стезю была безбрежной, и майор делал всё, чтобы Натаниэль ни о чём не жалел, окружив его заботой (которая порой казалась Натаниэлю чрезмерной). Хотя Джеймс разделял точку зрения их отца на табак, как на сатанинскую траву, если Натаниэль хотел закурить, Джеймс тут же покупал ему в ближайшем ларьке маркитанта сигару. Также он исправно снабжал младшего брата спиртным, якобы избавляющим, как говорил Натаниэль, от болей в желудке.