Медные трубы Ардига
Шрифт:
– Значит, хилые компьютеры у вас в Службе… – не удержался я, потому что все оправдания Иваноса – или то, что я принимал за оправдания, – пока меня ни в чем не убедили.
– Ничуть, – сказал он. – Но ни один компьютер не может сделать выводов, не имея предпосылок. А в этом случае главнейшей зацепки у нас еще не было. Нам не было известно ни бита из всего, что касалось природы Ардига; ты ведь помнишь, я показал тебе всю информацию, которая имелась тогда у нас об этом мире. Да, безусловно, весьма своеобразная планета, постоянная, омывающая всю планету волна, отсутствие нормальной флоры и любой фауны, а оттого – невозможность нормальной жизни в этом мире. Но для туристов – край именно потому достаточно интересный. Нам Ардиг казался чем-то вроде, скажем так, горного района, где ни сеять, ни жать, ни разводить скот нельзя, но который крайне привлекателен для любителей горных лыж, район, куда можно приехать на неделю или месяц, натешиться досыта – и благополучно вернуться в цивилизованный мир. Во всех анализах по этой планете, какие у нас делались, ее перспективы –
Я хотел в очередной раз возразить что-нибудь, но ничего не навернулось на язык, и я смог лишь поощрить генерала:
– Мели, Емеля.
– Благодарю за разрешение, – Иванос едва уловимо усмехнулся. – Вот эта вывеска – перспективный туризм – и побудила нас, кстати говоря, спокойно воспринять то, что некоторое время тому назад – чуть больше года – одна из больших туристических фирм Армага получила лицензию на создание там туристического центра, получила без всяких сложностей, потому что никто другой на этот мир и не претендовал. И потому никто не стал удивляться, когда на некоторое время между Армагом, еще двумя-тремя мирами из его блока и Ардигом установилось довольно оживленное сообщение: везли конструкции, технику, аппаратуру – все вполне современное и вполне применимое для той же туристической промышленности. Потом, видимо, все нужное завезли, там пошла работа, а мы перестали обращать на это внимание, потому что фирмой было объявлено: поскольку строить и монтировать приходится в очень сложных природных условиях, этот туристический комплекс будет открыт для посещения не ранее чем через три года. Вывод вроде бы напрашивался сам собой: на три года можно об этой планете забыть. Это оказалось, откровенно говоря, самой большой нашей ошибкой, и я этого не скрываю.
– Ладно, – сказал я, – ты же не перед властями отчитываешься, мы с Лючей отметки тебе выставлять все равно не станем, поскольку беспристрастными быть не можем. Давай дальше по делу. Как же все-таки вы уцепились за краешек истины?
– Можно сказать, что почти случайно, хотя на самом деле тут случай ни при чем, это скорее вопрос везения: когда ты хочешь что-то отыскать путем последовательного, систематического поиска, то тебе может повезти – и ты начнешь поиск именно с того места, где собака и зарыта. А если не везет – то ты сперва обшаришь все прочее и лишь в последнюю очередь копнешь там, где нужно. В этом смысле нам действительно повезло: когда мы стали анализировать возможные трассы сообщения между новым районом и всеми ранее освоенными, то сравнительно быстро получили неожиданный результат. Самой выгодной как по времени прохождения, так и по расходу энергии оказалась едва ли не самая длинная на первый взгляд трасса, а именно – между районом Ардига и новым районом: всего лишь одна смена курса в узле в Просторе, а и до этого узла, и за ним – чистая дорога, никаких природных опасностей, поскольку даже при больших штормах в Пространстве эти векторы практически не меняют своей ориентации – иными словами, почти стопроцентная гарантия безопасности. Что, кстати, дало бы немалую экономию на страховке, но мы пока не знаем, страховались ли эти рейсы вообще, – думаю, что вряд ли.
Честно говоря, даже этот результат анализа нас убедил далеко не сразу: не всякая теоретическая выгода находит практическое применение. Мало ли, что эта трасса самая предпочтительная; ближе всего ко мне живет сосед, и до него мне добраться проще простого, вот его дверь, а вот – моя; но это вовсе не значит, что к нему я и хожу в гости: наоборот, я могу даже не знать, как его зовут и чем он занимается. Так что мы лишь поставили на этом анализе флажок и всерьез заниматься им не стали – хотя бы потому, что в новом районе появились уже гораздо более интересные факты.
– Вот как, – промолвил я, чтобы показать, что внимательно слушаю. – Что же вы там накопали?
– Наверное, самое главное, – ответил Иванос, – показавшее нам, что мы идем по верному следу. Мы наконец-то засекли предполагаемый четвертый мир, – еще не оживленный, но уже готовящийся к этому процессу. Точнее, сначала мы зафиксировали транспорт, выскочивший из Простора и пошедший на сближение – не сразу, а после некоторой паузы – с одной из мертвых планет в системе Детской Площадки; вы примерно помните, где этот район расположен. Наш разведчик вовремя успел перейти в незримость, а транспорт, видимо, производил обзор пространства достаточно формально – только в оптическом и радиодиапазоне, гравитационную кухню разжигать не стал. Это и позволило нашему кораблику пристроиться ему в кильватер и благополучно проводить до самого места назначения. И ребята своими глазами увидели кучу интересных вещей: во-первых – что планета, которую положено было считать мертвой, уже перестала быть такой: местами на ней стали явственно просматриваться зеленые островки, да не только островки, но целые архипелаги довольно обширных зеленых пятен. Во-вторых – что транспорт не стал, как предполагали наши, садиться на планету. Он, используя антиграв-тягу, уравновесился на небольшой высоте над поверхностью и – это было совершенно неожиданно – стал сливать свой груз, зеленую жидкость, или что-то в этом роде, прямо на поверхность, а ветер тут же эту субстанцию подхватывал и разносил по равнине. Планета на это вроде бы никак не отреагировала, никакого движения там не замечалось, ни малейших признаков присутствия людей – дикость и дикость, и этот зеленый дождь. Танкер сделал два витка, расходуя свой запас равномерно и, видимо, достаточно экономно; этим, вероятно,
Это сразу поставило ребят с разведчика перед непростым выбором. То ли по-прежнему следовать за транспортом, чтобы установить, где он базируется, где загружается, кому, в конце концов, принадлежит, хотя этот последний вопрос особых сомнений не вызывал, но все же нужно было установить это точно. С другой же, очень хотелось понять – и не только хотелось, но и нужно было понять: что же такое здесь происходит? Что это они тут сбрасывают и рассеивают? Как, собственно, осуществляется процесс оживления? Вопрос явно выходил за пределы компетенции командира корабля, поэтому они вышли на связь с нами и потребовали указаний. Пока шел обмен мнениями, стало ясно, что корабль в Просторе успел уйти уже так далеко, что отыскать его, не зная даже направления, в котором он мог скрыться, вряд ли удастся. Надо было брать то, что лежало ближе, – то есть планету. И мы дали им команду – сесть и попробовать разобраться, что и как. Они эту команду выполнили.
Как и обычно, на борту разведчика, кроме штатного экипажа, находилась группа быстрого реагирования, или спецдесантники. Такой порядок, надеюсь, вы помните, возник после событий на Кантро с полсотни лет тому назад. Так что посадка на безлюдную, безжизненную планету ни с каким риском вроде бы не была связана. Тем не менее высадка осуществлялась со всеми мерами предосторожности. Сели благополучно, постаравшись оказаться поближе к орошенным, если можно так сказать, местам – то есть обрызганным этой зеленью участкам поверхности. Конечно, хорошо было бы, если бы на борту разведчика оказалась хоть парочка ученых-химиков или, еще лучше, биохимиков; однако такая потребность заранее не предусматривалась, а на нет, как говорится, и суда нет. Так что брать пробы пришлось десантникам.
Это у них в общем получилось не так уж и плохо – особенно с пробами атмосферы и грунта; с зеленью оказалось сложнее, но это мы поняли только потом, уже на Теллусе. Однако, кроме этого, ребятам удалось установить и еще кое-что, не менее любопытное: несомненные следы пребывания на планете людей – и не когда-нибудь, а буквально только что. Все мы знаем, что человек всегда оставляет там, где он побывал, следы своего присутствия – пусть и не всегда заметные невооруженным глазом. В общем-то это казалось естественным: перед тем, как начинать обработку планеты, надо же было ее как следует обнюхать, а не только понаблюдать за нею с орбиты. Но если люди там были, то куда они могли деваться, ведь наблюдавшийся транспорт даже не садился и никаких средств доставки на борт не принимал? Разведчикам, естественно, пришло в голову, что было бы вовсе не худо обзавестись «языком», который смог бы изложить ясно и понятно то, о чем в другом случае оставалось бы только догадываться. Тогда они пустили в ход все имевшиеся на борту и в снаряжении десантников средства поиска, включая, кроме классического следопытства, поиски по инфракрасному излучению, запаху, отпечаткам индивидуальных полей на грунте и тэ пэ. И вот тут-то они совершили настоящее открытие. К сожалению, несколько позже, чем хотелось бы.
Открытие заключалось в том, что люди на планете действительно оказались, причем больше, чем хотелось бы. Примерно вчетверо больше, чем прилетевших, во всяком случае такой вывод мы сделали потом, уже постфактум. И это были не какие-то абстрактные люди, живые, так сказать, души, но такие же военные профессионалы, как наши, и вооруженные не хуже, а, я бы сказал, даже лучше – потому что и задача у них была, как мы поняли, не такой, как у наших: не разведка, а оборона против любого возможного противника, и вооружение их не ограничивалось тем, что по старой памяти и у нас называется стрелковым. Мы потом удивлялись – почему они не расстреляли наш разведчик еще до его посадки; точно мы и до сих пор этого не знаем, но предполагаем, что на то были две причины: первая – им тоже хотелось заполучить «языка», чтобы выяснить, кто их отслеживает и что успел уже разнюхать; вторая – возможно, химические и физические процессы на поверхности и в атмосфере, неизбежные при использовании современных средств ведения огня, могли отрицательно повлиять на ход начатого процесса оживления, который этот гарнизон, собственно, тут и охранял. На этой планете они успели уже как-то обустроиться и сидели тихо и скрытно, пока наши не зашли достаточно далеко – и вдруг поняли, что попали в засаду и находятся под прицелами. Им предложили сложить оружие, не доводя дело до крайности. Решать пришлось на месте и мгновенно. Окружена была вся наша группа, все четырнадцать, на борту разведчика оставался только экипаж – три человека, включая и капитана, которому тоже надо было принимать решение в секунды, поскольку десантники все время находились под визуальным контролем корабля.
– Не хотел бы я оказаться на месте любого из них, – невольно поежился я.
– Да и никто не захотел бы. Но, к счастью, командир корабля принадлежал к молодому поколению и воспитан был на современных принципах, а именно: в критической ситуации не уповать на героизм и самопожертвование, но трезво оценивать обстановку и принимать решения, исходя из правила максимального сохранения жизни людей – прежде всего своих, разумеется. Десантники могли вступить в бой, но рассчитывать на победу было не то чтобы трудно, но просто невозможно. Смыслом такого действия могло быть только одно: предотвращение захвата кораблем уже собранной информации, в которой крайне нуждался Теллус. Увы, ее нельзя было бы переправить к нам по связи: взятые пробы в частности.