Медный всадник — Это ВАМ не Медный змий...
Шрифт:
Слова “челн” и “лодка” встречаются в тексте по три раза, а “барка” — один, когда речь идет о перевозке “Ветхого домика”. И хотя в общеупотребительном смысле это слова-синонимы (первый смысловой ряд), однако на уровне второго, и тем более третьего смыслового ряда они указуют на разные явления. Образы этих явлений раскрываются в поэме через разные словосочетания “челна” и “лодки”.
Слово “челн” мы всегда встречаем в сочетании с “волнами”.
Первый раз во “Вступлении”:
На берегу пустынных волн
Стоял Он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред Ним широко
Река
По ней стремился одиноко.
Многие правители считают народные массы “пустым” — чистым листом бумаги, присваивая тем самым себе по умолчанию функции иерархически высшего объемлющего управления — Бога.
Второй раз — в “Первой части” поэмы:
Осада! приступ! злые волны,
Как воры лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
И третий раз — во “Второй части”:
И долго с бурными волнами
Боролся опытный гребец,
И скрыться вглубь меж ихрядами
Всечасно с дерзкими пловцами
Готов был челн — и наконец
Достиг он берега.
И дело не только в том, что эти слова “челн” и “волн” хорошо рифмуются; они каким-то таинственным образом связаны меж собой.
В первой части было показан второй смысловой ряд, встающий за словом “волны”.
Прояснились
В нем страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него.
Но в этом контексте “челн” (не как плавсредство, а как “палец”, указующий на определенное явление общественной жизни) оказывается предпочитает иметь дело только с “волной” = толпой. Если говорить о еврействе, как мафиозной общности, то оно тоже предпочитает поддерживать толпо-”элитарные” отношения в любом обществе, ибо народ, отрицающий авторитет вождя или сколь угодно изолганного предания, не поддается обработке методом “культурного сотрудничества”.
Во “Вступлении” мы видим, что “река неслася”, то есть в переносном смысле обычные национальные толпы (волны) несутся рекой времени без понимания ими целей глобального исторического процесса. Однако, “бедный челн по ней стремился одиноко”. Эпитет “бедный” употребляется семь раз, причем применительно к Евгению, а следовательно и к еврейству — пять. Обособленность и одиночество, трактуемые как богоизбранность, а также стремление выставить напоказ мнимую гонимость и бедность — отличительные черты еврейской общности, выделяющие её среди других народов. Другими словами, еврейская толпа, в отличие от толп национальных, в глобальном историческом процессе действительно стремится к вполне определенным, хотя и неосознаваемым ими, целям, но достигает их в основном не структурным, а бесструктурным, т.е. в большей части мафиозным способом. И в этом проявляется содержательная сторона иносказания второго смыслового ряда слова “челн”.
Слово “лодка” встречается только во “Второй части”.
Первый раз в сочетании со словом “находка”:
Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит как на находку;
И второй — в сочетании со словом “двор”, второй смысловой ряд которого был раскрыт выше:
С дворов
Свозили лодки.
А также в “Заключении” — в сочетании
Или чиновник посетит
Гуляя в лодке в воскресенье
Пустынный остров.
Но именно третье словосочетание “чиновник посетит гуляя в лодке” раскрывает содержательную сторону иносказания, стоящего за словом “лодка”, отличного от иносказания слова “челн”: речь идет о структурном управлении вообще и государственном аппарате, немыслимом без армии чиновников, в частности.
Другими словами, еврейство не просто перебирается с помощью Перевозчика — Глобального Надиудейского Предиктора (глобальной библейской концептуальной власти)— с одного берега реки времени на другой: оно активно участвует в перемене формы правления монархической на республиканскую (буржуазную или социалистическую — по обстоятельствам) и одновременно в этот же период в качестве “дерзких пловцов” оно неосознанно вступает в активный процесс ассимиляции с различными национальными толпами, что для “опытного гребца” чревато утратой его, как собственности, в качестве дееспособной периферии. У “опытного гребца” других ресурсов нет. Гибель периферии — это и его собственная гибель вместе с “дерзкими пловцами”.
Так называемый “холокост” второй мировой войны, о котором так громко шумит в конце ХХ века вся западная пресса, — это плата “бедному челну” за бездумную готовность “скрыться вглубь меж рядами” других национальных “волн”. Следует признать, что данная мера, особенно в пропагандистском плане, оказалась достаточно эффективной. Дисциплина была восстановлена и мы все являемся свидетелями того, как евреи словно по команде, вдруг все стали самыми рьяными приверженцами монархии в России; они же наиболее активные сторонники её восстановления в Румынии, Албании, Болгарии, Венгрии, Сербии и ряде других европейских стран. К чему бы это? Уж не хотят ли современные перевозчики еще раз использовать этих безумцев, чтобы снова повернуть “реку времени” вспять?
Напрасный труд: “лодки с дворов свезены”, а там, где они сохранились в форме конституционных монархий, — смотрятся как декоративный анахронизм и потому третий смысловой ряд выражения «с дворов свозили лодки» предсказывает и печальное будущее еврейства, полный смысл которого откроется в “Заключении”.
Глава 4. Тайна “графа Хвостова”
После того, как “с дворов свезли лодки”, в поэме появляется единственный реальный исторический персонаж, современник Пушкина:
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
Много перьев и копий сломано по поводу подлинной роли этой фигуры в поэме.
“Образ Хвостова — обозначение духовной пошлости николаевского Петербурга. За духовным убожеством этого пиита стоят и Булгарин, и Уваров, и другие гонители Пушкина, представители обыденного распорядка петербургской жизни, распорядка, который погубил Парашу и Евгения, погубил декабристов и, пройдет лишь еще немногим более трех лет, погубит и Пушкина,” — это пример прямой трактовки образа Хвостова пушкинистом Ю.Боревым. “Основные эстетические категории”, Издательство “Мысль”, 1960 г.