Медовые яблоки

Андрей шел, пошатываясь, матерясь про себя, потирая лицо в надежде как-то привести в сознание свое «состояние нестояния». Впрочем, абсолютно безрезультатно. После долгого рабочего дня и количества пива, коим можно было отправить в нокаут дюжину здоровых парней, удивительно уже то, что он стоял на ногах и направлялся домой, а не уснул где-нибудь на траве. Погода была жаркой, вряд ли ночевка под кустом сказалась бы на здоровье Андрея, а вот материнские причитания поутру и злобный взгляд отца сказался бы на головной боли, которая и без того была гарантирована.

Андрей слыл «непутевым». Нет, он работал. Отучился. Он был вежлив с родителями, занимался с племянниками, не

грубил соседям, помогал по дому. Но ему было скучно. Ему было скучно, черт побери. И вздохи матери о судьбе младшенького никак не добавляли веселья.

«Когда ты уже успокоишься?»

«Жениться тебе надо.»

«Сколько можно?! Ну, сколько можно-то?»

Пару раз Андрей уже был близок к этому злосчастному «жениться», да только кандидаток не было. Нет, девушек было много. Разных. Красивых и не очень. Умных и так себе. Беда в том, что никого из них он не видел в светлом образе младшей невестки своей матери. И уж тем более своей жены. Да что там, он понятия не имел, какой должен быть образ у этой чудо-женщины, которой суждено было бы стать его женой.

Андрей был младшим сыном. Его отец занимался строительным бизнесом, они строили частные дома, коттеджи, таунхаусы — все, что пользовалось спросом. Два его старших брата работали с отцом, Андрей присоединился к ним сразу после школы, попутно учась в строительном, на вечернем. Он даже успел отслужить в армии, всего ничего, да и находился он дома дольше, чем в части, но груз ответственности перед государством был снят, так что на данный момент Андрей был свободен от всех обязательств, кроме работы. Работал он, что говорится, «в полях», решая текущие проблемы строительства на местах, с рабочими, поставками, транспортом.

В целом, матери Андрея было грех жаловаться, о чем и говорили ей соседки. Неплохой парень, помогает по дому, уважительный, работает до темна, что еще надо? Ну, колобродит порой — это возраст такой, пройдет. Женится — остепенится.

А вот жениться он и не собирался, на горе матери с отцом.

Нет, женщин Андрей любил. Даже слишком. Разных женщин. Преимущественно старше, лучше с ребенком или замужних. У таких меньше претензий, больше понимания, огонька и задора. И не в своём городке. В своем городе Андрей старался не заводить никаких отношений — слишком много последствий, претензий, разборок. Его устраивало, когда развлеклись и в стороны. Он был щедрым, веселым парнем, просто не любил сложности со слабым полом.

И, конечно, он был обаятельным. Именно такую характеристику давали в первую очередь Андрею. Еще в школе, будучи едва ли не младшеклассником, он обаял весь женский коллектив школы, начиная с первоклашек, заканчивая строгой шестидесятилетней директрисой школы.

Высокий, широкоплечий, с открытой улыбкой, смотрящий прямо в глаза собеседника, умеющий очаровывать женщин и вызывать уважение у мужчин, он, бесспорно, был обаятельным.

Да только всё его обаяние не помогало ему, когда поутру он спускался со своего второго этажа, натыкаясь на ругань матери, а то и слезы: «Жениться тебе надо!».

Оно и вправду, что еще было делать в этом захолустье, кроме как жениться в двадцать лет, настряпать пяток детишек и ругаться с женой по средам и пятницам. А Андрею было уже двадцать четыре года, четыре из которых он вечерами напивался или играл в сетевые игры — это когда находился в своем городке, а когда уезжал по делам отца или по своим, то у женщин, которые, по мнению матери, совсем не годились в жены. Самому же Андрею было плевать на что они годились, потому что в одном деле им точно можно было поставить знак качества, другое же его не интересовало.

Одним словом, этот июньский вечер ничем не отличался от предыдущих вечеров, которые Андрей проводил дома. Пойдя вечером прогуляться, он завернул в бар, где и выпил пива. Потом еще выпил. Потом еще. И сейчас шел домой, верней пытался идти.

На

самом деле, всё это уже изрядно достало и самого Андрей. И бар, и пиво одно и то же. И лица. И то, что в шесть утра вставать. И даже материнские причитания. Но ему было скучно. Смертельно.

На ярко освещенной улице, не доходя одного перекрестка до своего дома, он встретил стайку девчонок, которые, как малюсенькие птички, жались друг к другу, вереща громко и задорно. Одна из которых — двоюродная сестра Анька, парочка её малолетних подружек и еще какие-то девочки, которых он не знал, да и знать не хотел. Ане было шестнадцать лет, так что её наперсницы не представляли никакого стратегического интереса, к тому же в своем родном городе. Но поболтать он был не против. В конце концов, ему было скучно, асфальт, убегал из-под ног, идти домой не хотелось.

Подойдя к девчушкам, Андрей улыбнулся и попытался включить всё своё обаяние, насколько он вообще мог его включить и одновременно стоять на ногах.

Он что-то говорил Ане, её толстенькой подружке, еще одной девочке. Они были забавные, смешные, прыскали смехом в ладошки, говорили какие-то глупости с претензией на всезнание и даже флиртовали. Это было смешно.

Андрей смеялся. Пока вдруг не увидел глаза. Глаза смотрели серьезно, долго Андрей не мог понять, что не так в этих глазах. Темно-серые глаза, с прожилками карего у зрачка, постепенно перетекали в ярко синий цвет. Он какое-то время пристально рассматривал все нюансы глаз, смотревших на него, похоже, даже слишком долго, потому что попросту шлепнулся на пятую точку, все еще смотря в глаза. В этот момент, видимо от удара, Андрея посетило озарение, и он понял, что же в серо-синих глазах с карими прожилками было не так — они были не накрашены, абсолютно.

— Твои глаза не накрашены?

— Что-о-о?

— Прикольно.

— Спасибо, наверное.

Андрей попытался встать, но не тут-то было. Похоже, с пивом все же надо завязывать, а то и вправду жениться уже, вон хоть на толстой подружке Аньки. Он покачался еще какое-то время, потом схватился за первое, что попалось под руку, и предпринял еще одну попытку встать. Получилось не очень. «Что-то» под рукой на ощупь было теплое, немного двигалось, а с обратной стороны, под ладонью, побежали мурашки. Андрей провел пальцами по теплой коже, мурашки стали больше, почти огромные. Он погладил большим пальцем вверх и вниз, мурашек стало больше в количестве, и «что-то» нервно дернулось. Появилось желание протянуть и вторую руку тоже, но пока он прикидывал, как это лучше сделать, чья-то рука дернула Андрея вверх, тем самым лишив его мурашек под пальцами и вызвав недовольное ворчание. Впрочем, стремительный полет ввысь не прошел даром, по пути Андрей осознал, что «что-то» — это девичья коленка. Причем принадлежит она серо-синим глазам с ресницами без косметики. Больше никак идентифицировать коленку не удалось, да он и не смог бы этого сделать, потому что, взяв курс на дом, практически без единой мысли, Андрей добрел до кровати на втором этаже и там забылся крепким сном.

Была суббота. Блаженный выходной. Всю неделю Андрей вставал в шесть утра и возвращался домой затемно, эту неделю он даже не ходил в бар, не ездил к Зойке и, в целом, представлял собой образец сыновей любви и почитания. Находясь где-то на грани сна и яви, отмечая про себя звуки большого дома, доносившиеся из-за двери его спальни на втором этаже, Андрей прикидывал, не поспать ли еще или уже стоит вставать. Приняв решение поспать, практически уже засыпая, он рукой натыкается на что-то. «Что-то» теплое нервно двигается, Андрея пронзают воспоминания, смутные, но пронизанные отчетливым цветом синих глаз с карими прожилками. Рукой он хватает «что-то», тянет к себе, играя пальцами с внутренней стороны. В это мгновение он слышит шипение, в ужасе открывает глаза и чувствует удар когтей и искры в глазах.