Медовый месяц на Ледяной планете: Аехако и Кайра
Шрифт:
Это уж точно. Большая часть рациона питания здесь составляет именно красное мясо. Я даже не представляю, как это — прожить три года на рыбе и корнеплодах. Я начинаю хихикать при виде выражения ее лица.
— Так что ты…
— Человек, — шипит голос, и всем-слишком-хорошо-известная женщина заходит в пещеру Кемли, не удосужившись кинуть приветствие. — Пойди и забери свою пару!
— Айша, — сухим голосом говорит Кемли. — Заходи. В моей пещере всегда рады гостям.
Айша откидывает свои густые темные волосы и впивается в нас обеих гневным взглядом. Я поднимаюсь на ноги, чувствуя
А еще она заносчивая и наглая задница. Она смотрит на меня сверху вниз, задрав свой безупречный нос, и властным выражением лица.
— Тебе не кажется, что с нас хватает и того, что мы уже вынуждены терпеть? Не могла бы ты заставить Аехако держать себя в руках?
— Заставить его держать себя в руках? Я не понимаю. — Я потираю небольшую выпуклость живота, как только встаю. — Да что ж он там творит?
Ее взгляд падает на мой живот, и на мгновение в ее глазах мелькает боль, а я чувствую себя самой большой сволочью. И вдруг презрительная усмешка возвращается на красивое личико Айши, и она смотрит на меня с таким… презрением.
— Он изводит Химало из-за красителя. Аехако сказал, что он может расстроить твой живот, и вот сейчас огласил, что в его пещере такие вещи запрещены до тех пор, пока его пара беременна.
Меня аж передергивает.
— О, боже. Я уже иду.
— Вот и хорошо, — угрожающе заявляет Айша. — Мы все что, должны сидеть и пялиться на костер, пока не родится ваш комплект? Потому что именно до таких ограничений Аехако нас и доведет.
— Это его первый комплект, Айша, — мягко говорит Кемли. — Все мужчины теряют рассудок, когда их женщина беременна.
— Мне плевать.
— Я поговорю с ним, — говорю я женщинам.
Хотя это очень мило, что Аехако так защищает меня, но и Айша права. Все жители пещеры не должны осторожничать, дожидаясь рождения моего ребенка. Понятия не имею, буду я беременной девять месяцев или двадцать, потому что ша-кхаи вынашивают детей гораздо дольше людей. Как бы то ни было, Аехако должен научиться совладать с собой, и я тоже.
Не только мы здесь живем. Это целая система пещер, полная народу, и они не должны угождать одной беременной женщине.
Поэтому я следую за фыркающей Айшей из пещеры Кемли в заднюю часть Южной пещеры, где расположены хранилища. Конечно же, Химало занимается своим делом в одной из тамошних пещер, отведенной для шкур — обработанных, необработанных, окрашенных и неокрашенных. Он стоит перед натянутой кожей, у его ног стоит чаша с едкой дрянью, и я чувствую вонь этого зелья еще до того, как он появляется в поле моего зрения.
Я широко улыбаюсь, даже несмотря на то, что от этой вони у меня слезятся глаза и сразу проявляется рвотный рефлекс.
— Привет, ребята, что здесь происходит?
Аехако сразу подходит ко мне всем своим большим защищающим телом и размахивающим хвостом. Уголки его обычно улыбающегося
— Тебя, Печальные Глаза, здесь не должно быть. Эта вонь расстроит твой желудок.
— Я в полном порядке, — говорю я ему, сохраняя на лице фальшивую радостную улыбку. — Я слышала, вы с Химало поссорились?
Здоровяк позади Аехако встает на ноги. Из всех тех, кто живет в этом племени, мне казалось, что и Химало, и Аехако будут последними в списке воюющих сторон — моя пара, потому что он многое в жизни не воспринимает чересчур серьезно, а Химало потому что, похоже, он всей душой только в искусстве. Он не воин и не охотник, как другие. Он художник и нет ничего более радостного для него, чем возиться с кожей.
Химало улыбается мне легкой улыбкой, и его проникновенные глаза полны извинений.
— Мы не ссорились, — говорит Аехако удивительно жестким голосом. — Я просто предупреждал его, что он не может красить кожу так близко к тебе. — Даже сейчас его большие руки — хотя и нежные — направляют меня к выходу из пещеры, словно он не хочет, чтобы я находился где-либо поблизости с кожевником. — Вообще-то, прошлой ночью ты плохо спала. Пожалуй, тебе следует еще вздремнуть.
Если я вздремну еще разок, я засну от сильнейшей скуки.
— Аехако, — протестую я, позволяя ему тянуть меня за собой. — Я не устала.
— Устала, — настаивает он.
— Не устала.
— Нет, устала. — Он берет меня за руку, а когда я упираюсь ногами, он просто подхватывает меня на руки и уносит.
— Аехако! — протестую я. — А ну-ка прекрати!
— Я знаю, что для тебя лучше, Печальные Глаза. Не упрямься.
Мне хочется схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, но от его движений у меня немного закрутило в животе. На самом деле на меня повлияло либо это, либо вонь красителя. Я зажимаю в руках его теплую тунику, держась за него, пока он несет меня на руках обратно в нашу пещеру, как будто я всего лишь нашкодивший ребенок. В итоге он очень нежно опускает меня посреди нашей комнаты, а затем тщательно меня осматривает.
Я упираю руки в боки, злясь на его произвол.
— Ну все. Нам нужно поговорить.
— Разве мы сейчас не разговариваем? — одарив меня призрачной тенью своей обычной игривой улыбки, он касается моей щеки. — Или ты хочешь, чтобы я сделал своим ртом кое-что другое?
Он шаловливо мне улыбается, как будто он только что не устроил презентацию истерики с одним из своих соплеменников. Я ошеломленно смотрю на него.
— Не заигрывай со мной. Что тебя гложет?
Беззаботная улыбка на его лице сразу же сменяется хмурым взглядом.
— Ничего.
— Ты кричал на Химало…
В его глазах вспыхивает пламя, и вдруг мой игривый Аехако исчезает. Вместо него оказывается рычащий мужчина с дикими глазами и оскаленными зубами. Он тычет пальцем в пол.
— Потому что он не делает то, что ему говорят! Химало не думает ни о тебе, ни о нашем комплекте!
Я пялюсь на него в ужасе.
— Он ведет себя эгоистично!
— Ты вообще сейчас слышишь себя? — я качаю головой. — Аехако, любимый, они ведь тоже живут здесь. Они не могут ближайший год бегать передо мной на цыпочках просто потому, что я беременна.