Медовый месяц с врагом (Нищий принц)

Я проснулась от света, бьющего прямо в глаза, – от него не спасали ни крепко сомкнутые веки, ни прядь волос, почти полностью прикрывающая лицо. Искрящиеся солнечные лучи так стремительно ворвались в сон, что я застонала и открыла глаза. Девушка – горничная с фартуком и белоснежной заколкой в волосах – вздрогнула и обернулась. Она стояла у окна и подвязывала только что раздвинутые шторы.

– Что ты себе позволяешь, мерзавка? Ты уволена!

– За что, Лилиана Владимировна? – Круглое лицо горничной покраснело, картофелинка носа задрожала.

– С какой стати ты так бесцеремонно будишь хозяйку? – Меня совершенно не удивило, что незнакомая

девушка обращается ко мне по имени-отчеству. В последние дни я перестала нервничать. Перспектива загреметь в приют для умалишенных успокаивала и более горячие головы, чем моя. Если вдуматься, что плохого, если абсолютно незнакомые люди по одному взмаху твоей руки бросаются тебе прислуживать? А «мужу» хватает одного намека для того, чтобы он исполнил любой мой каприз? Что плохого в том, что можно не ходить на работу, заниматься собой сутки напролет? И за все это мне пришлось преодолеть всего одно маленькое неудобство: научиться откликаться на чужое имя. Я уже почти привыкла к нему… хоть оно, конечно, все равно не мое, и паспорт у меня не мой, и водительские права, и машина, и особняк, и муж – тоже.

– Но Константин Леонидович хотел попрощаться с вами перед уходом на работу, он внизу в столовой…

– Мне плевать, что хочет или не хочет твой Константин Леонидович! – заорала я.

– Но он не мой, а ваш… – чуть не плакала горничная.

– Тем более! Я с ним сама разберусь, а ты вали отсюда.

– Занавески задернуть?

– Оставь, ненавижу полумрак! – Меня позабавило изумленно недоуменное выражение на лице девчонки, когда она торопливо, задом, начала пятиться к двери.

Оставшись в одиночестве, я подумала, что быть стервой иногда даже забавно. Откровенно говоря, эта часть нового имиджа давалась мне с большим трудом. Пробыв первую часть жизни корректной и воспитанной девушкой, я до сих пор испытывала некоторую неловкость от грубого обращения с людьми, стоящими на лестнице сословий хотя бы на ступень ниже меня. Первое время я ужасно комплексовала, старалась выбрать более мягкие, безобидные выражения, но, видя, что прислуга выполняет все мои требования, постепенно, что называется, «вошла в роль». Судя по тому, что мое поведение никого не удивляло и не оскорбляло, вела я себя правильно. Новые подруги постоянно закатывали глаза, морщили носик, говоря о прислуге. «Муж» слуг просто игнорировал, считал ниже своего достоинства удостаивать их взглядом. Его сестра, напротив, отчитывала поваров, горничных и садовников. По-видимому, это считалось хорошим тоном, и мне было неловко признаться, что прислуга работает отлично, обед изумительный, а цветы в саду просто неотразимы. Я изо всех сил старалась быть не хуже людей.

Вчера поздним вечером мы наконец-то вернулись «домой». Мне хотелось побыстрее встать, ознакомиться с «моим» особняком. Но я понимала, что лучше это мероприятие отложить до отбытия «мужа» на службу. Встречаться с ним не хотелось.

Дверь открылась, на пороге появился довольно приятный дяденька средних лет. Этот человек всерьез полагал, что он мой супруг. Я в принципе была не против. Обращался он со мной довольно прилично: одевал, обувал, баловал. При этом постоянно просил за что-то прощения. На всякий случай я его не прощала. Во-первых, мне казалось, что не в привычках Лилианы Владимировны быстро прощать серьезные провинности мужа. А в том, что он в чем-то серьезно перед ней прокололся, я не сомневалась. Больно уж долго и униженно молил о пощаде. Ну а во-вторых, я, честно говоря, опасалась, что после примирения он непременно будет настаивать на выполнении супружеского долга. А к этой части моего нового бытия я еще готова не была. Не созрела морально.

– Лили, дорогая… – вежливо начал «муж».

– Сто раз говорила,

не называй меня этим плебейским прозвищем! – капризно перебила я. Пусть сразу почувствует: я сегодня не в духе, – и побыстрее удалится.

– Но раньше тебе нравилось, – растерялся он.

– Раньше многое было по-другому. – Мне понравилось, как быстро я выбила его из колеи. Немного смягчившись, добавила: – Теперь мне нравится имя Лана.

– Как скажешь, моя королева.

– Так что ты хотел, я не поняла?

– Я зашел пожелать тебе доброго утра в доме, который ты так быстро покинула, девочка моя! Я мечтал позавтракать с тобой, как в старые добрые времена…

– Забудь об этом. Считай, что та пора безвозвратно канула в Лету, – высокопарно заявила я, гадая, чем же этот дурачок так насолил неведомой мне Лилиане Владимировне. На мой взгляд, он и муху обидеть не способен.

– Почему ты так жестока, Лили?

– Я же просила не называть меня этим похабным именем! – завизжала я. Когда не знаешь, что сказать, легче всего перейти в атаку. – Ты совершенно не прислушиваешься к моим просьбам, тебе наплевать на то, что мне нравится, а что нет.

– Ты не права, дорогая…

Я демонстративно отвернулась к стене.

– Я только хотел спросить: ты с Игорем поедешь?

– Куда я должна ехать? – с подозрением поинтересовалась я.

– Ну, вообще… в смысле, если захочешь…

– Если захочу, сама решу, с кем ехать, – отрезала я.

– Конечно, конечно! – заторопился Константин Леонидович. – Ты можешь делать все, что захочешь. Просто Игорь водит машину лучше, чем Олег, и я думаю…

– Думай лучше о своих делах!

– Тогда я возьму Олега.

Я догадалась, что Игорь и Олег – шоферы.

– Бери обоих.

– А как же ты? Дорогая, извини, но машину ты водишь из рук вон плохо, поэтому я рекомендую тебе…

Пора было заканчивать этот бездарный разговор. Машину-то я как раз вожу отлично, но «муженьку» об этом знать не обязательно.

– Если тебе машину жалко, так и скажи, – агрессивно огрызнулась я. Он замахал руками, видимо, в знак протеста против нелепых подозрений. – Или ты намекаешь, что сильно озабочен моим здоровьем? – Я давно заметила, что разговоры на эту тему «муж» воспринимает особенно болезненно, норовит уйти от обсуждения моего самочувствия. Сегодня эта уловка произвела даже больший эффект, чем тот, на который я рассчитывала. «Муж» покраснел и стал оправдываться, пятясь к двери:

– Лили, но я же объяснял тебе…

– Опять Лили! – зарычала я. Объяснения я предпочла оставить на потом, очень уж хотелось побыстрее осмотреть новое жилище.

– Извини, котенок, привычка. – Он быстренько скрылся за дверью. Через несколько минут я услышала шум отъезжающей машины. Вот теперь можно и делами заняться.

Я встала, попыталась привести себя в порядок. Провела беглый осмотр «своей» спальни. В целом она мне понравилась, – здесь все поражало своими размерами: огромная кровать, огромный шкаф, набитый невообразимым количеством одежды. Ванная, отделенная от комнаты перегородкой, тоже огромная.

Наконец я оделась и пошла осматривать дом. Мексиканские сериалы с их шикарными интерьерами не шли ни в какое сравнение с тем, что я увидела. Каждая комната – произведение искусства. Судя по всему, здесь работал не малый штат прислуги. Помещений было много, и все блистали чистотой. Стены украшали картины, наверняка старинные. Но больше всего меня заинтересовали фотографии, стоящие в рамочках тут и там. На многих из них я увидела свое лицо. Странное это ощущение – смотреть на себя и не узнавать. Я поняла, почему все называют меня Лилианой: схожесть и впрямь была поразительная. Людей, с которыми я смеялась и обнималась на этих кадрах, я тоже раньше не знала.