Медовый месяц
Шрифт:
— Мама неважно себя чувствует, — объявила Шанталь, едва отрываясь от журнала «Космополитен».
— Очередной приступ головной боли, — вздохнула с тахты Софи. — Да и в горле першит. Бак, дорогой, не мог бы ты приглушить этот телевизор?
Бак Оке, бывший работник парка, а ныне новоиспеченный супруг Софи, небрежно развалившись в большом кресле с откидной спинкой, которое Хани подарила им на свадьбу, смотрел по каналу ESPN шоу с участием девушек в купальниках. Он послушно потянулся к пульту дистанционного управления и ткнул им в направлении телевизора
— Глянь-ка, Гордон, ну и грудь вон у той. Это же надо!
В отличие от Софи Бак страстно желал оставить разваливающийся парк развлечений, и оба они явились к порогу дома Хани ранней осенью, сразу же после свадьбы.
— Хани, тебе не трудно сходить купить мне таблеток? — донесся с тахты слабый голос Софи. — В горле пересохло, я едва могу глотать!
Бак опять прибавил звук.
— Эй, Софи, Хани может принести эти таблетки и попозже. А сейчас я бы не отказался от обеда с хорошим бифштексом. Хани, как насчет этого?
Дорогая белая мебель была покрыта пятнами неизвестного происхождения. На ковре валялась опрокинутая банка из-под пива. Хани была измотана, у нее жало сердце, и она взорвалась:
— Ну и свиньи же вы! Только взгляните на себя — ишь, развалились, белая рвань, никакой пользы обществу! Меня тошнит от всего этого. Тошнит от всех вас!
Бак, оторвавшись от телевизора, в совершенном недоумении оглядел всех остальных:
— Что это с ней?
Шанталь отшвырнула свой «Космо» и в раздражении встала:
— Хани, я не люблю, когда со мной говорят подобным тоном! Из-за тебя у меня пропало всякое желание обедать.
Гордон приподнялся с ковра, на котором сидел с закрытыми глазами, делая то, что он называл «мысленным рисованием».
— А у меня не пропало. Хани, что будем есть?
Она открыла было рот, чтобы съязвить, но сдержалась. Какими бы они ни были, но они единственная семья, которая у нее есть. С тяжелым вздохом она направилась на кухню и принялась готовить обед.
В течение трех месяцев, прошедших со дня увольнения Мелани, взаимоотношения Хани со съемочной группой и сотрудниками непрерывно ухудшались. Одна часть ее личности не могла упрекать их за то, что они ненавидят ее. Как можно любить такое чудовище? Но другая часть ее — испуганная — не могла уступить.
В понедельник, после того злополучного ужина со своей семьей, начались съемки эпизода, в котором Дженни, ревнуя Дасти к Блейку, пытается устроить пожар. В кульминационный момент Дэш должен был спасать Дженни на крыше амбара на глазах у Дасти и Блейка.
Дэш, как и обычно, в упор не видел Хани всю неделю. Она была свободна до полудня, когда должны были начаться съемки заключительной сцены. Она наблюдала со своего места наверху крыши, как Дэш отрабатывает движения тяжелого подъема с земли на сеновал, а затем на два уровня крыши. Примерно час спустя все наконец было готово для того, чтобы сделать эту сцену достаточно убедительной.
Включили камеры. Она подождала, пока Дэш закончит карабкаться. Когда он взобрался на верхний уровень крыши амбара, она встала и посмотрела в камеру.
— Я забыла свою реплику.
— Стоп! Дайте Дженни ее реплику.
За съемку этого эпизода отвечал Джек Свэкхаммер. Проработав постановщиком дольше остальных членов съемочной группы, он имел на своем счету львиную долю всех стычек с нею. Хани его просто ненавидела.
— Хани, для Дэша это трудная сцена, — сказал он. — Следующий раз постарайтесь ничего не забывать.
— Конечно, Джек, — любезно ответила она.
Дэш метнул на нее предостерегающий взгляд.
В очередном дубле она, поднимаясь на ноги, умудрилась поскользнуться. В следующем перепутала реплику. Затем не попала на свою метку. Рубашка на Дэше насквозь промокла от пота, и, чтобы он переоделся, съемку пришлось прервать. Когда начали все сначала, она опять не попала на нужную метку.
Часом позже, когда Хани, снова поскользнувшись, испортила пятый дубль, Дэш взорвался и покинул съемочную площадку.
Джек немедленно помчался к Россу жаловаться на Хани, своим поведением срывающую съемку, но рейтинг сериала «Шоу Дэша Кугана» был очень высок, и Росс не рискнул воевать с актрисой, которую газеты называли самой популярной «детской» звездой телевидения. Хани добилась, что еще до окончания съемок эпизода Джека Свэкхаммера уволили.
Когда Хани услыхала эту новость, ей стало дурно. И почему никто ее не остановит?
Сценаристы сидели за большим столом и смотрели на дверь, которую только что с треском захлопнула за собой пулей вылетевшая из комнаты Хани. Несколько мгновений все было тихо, потом одна из женщин отложила в сторону свой желтый блокнот:
— Пора положить конец этому безобразию!
Сидевший слева от нее мужчина откашлялся. — Мы же сказали, что не станем вмешиваться.
— Верно, — поддержал его другой. — Мы обещали быть только беспристрастными наблюдателями.
— Ведь мы писатели, а писатели лишь описывают действительность, а не изменяют ее. Женщина покачала головой:
— Мне все равно, что мы там наобещали. Она все делает во вред себе, и нам необходимо как-то действовать.
Элеонор, одетая в заляпанный грязью белый костюм, с перепачканным лицом, вся в ярости. У Дэша вид беспощадный и непреклонный. Дженни виновато стоит у кресла-качалки на террасе.
ДЭШ: Дженни, это правда? Ты действительно поставила эту ловушку?
ДЖЕННИ (с отчаянием в голосе): Папочка, вышла ошибка. Предполагалось, что в эту ловушку попадется совсем не миссис Чедвик. Ловушка предназначалась для старика Уинтерса. Я должна была что-то сделать! Она уже собралась продать ему ранчо.
ЭЛЕОНОР (стирая с лица комок грязи органического происхождения): Так вот в чем дело! Я наконец нахожу покупателя на это забытое Богом место, и что же вытворяет эта ваша безобразница дочка? Она пытается убить его!