Медведь и Дракон
Шрифт:
Уинстон кивнул. Техас готовит больше частнопрактикующих хороших адвокатов, чем большинство американских штатов. Это объясняется тем, что там якобы убивают больше людей, чем воруют лошадей. А нефтяная промышленность платит лучше всех, и потому в Техасе, как и во всех других местах, талант тянется туда, где больше денег.
– Когда это будет предано огласке?
– Русские пытаются хранить это в тайне. Мы узнали от наших юристов, что они обеспокоены тем, как приступить к эксплуатации месторождения – точнее, кого не допустить к ней, понимаешь, их мафию или что-то подобное. Там существует
Уинстон знал, что на остальное можно не обращать внимания. Нефтяная промышленность действует во всем мире. Для таких компаний, как «Атлантик Ричфилд» Сэма Шермана, проблемы коррупции в малом масштабе (десять миллионов долларов или меньше) или даже в чудовищном масштабе (десять миллиардов долларов или больше) были обычным явлением, и правительство Соединённых Штатов не заглядывало в них особенно глубоко. Несмотря на то что существовали федеральные статусы, определяющие поведение американских компаний за границей, многие из этих законов на деле применялись избирательно, и этот случай был всего лишь одним примером. Даже в Вашингтоне бизнес оставался бизнесом.
– И по этой причине они пытаются сохранить в тайне открытие месторождения до тех пор, пока не примут соответствующие меры, – закончил Шерман.
– До тебя доходили ещё какие-нибудь слухи?
– Что ты имеешь в виду? – ответил Шерман вопросом на вопрос.
– Слухи о других крупных геологических находках? – объяснил Уинстон.
– Нет, я не проявляю такой жадности в своих стремлениях. Джордж, я, наверно, недостаточно ясно объяснил тебе, насколько огромно это нефтяное месторождение. Оно…
– Успокойся, Сэм, я умею складывать и вычитать не хуже других, – заверил хозяина министр финансов.
– Что-то, о чём мне следует знать? – спросил Шерман и заметил, как заколебался Уинстон. – А как насчёт взаимности, Джордж? Я ведь честно рассказал тебе, о чём ты спрашивал, правда?
– Золото, – объяснил Уинстон.
– Сколько?
– Им неизвестен точный объём месторождения. По крайней мере, не уступает Южной Африке. Может быть, больше.
– Вот как? Ну что ж, это не относится к области моих интересов, но, похоже, нашим русским друзьям наконец-то повезло. Я рад за них, – заметил Шерман.
– Они нравятся тебе?
– Между прочим, нравятся. Они очень похожи на техасцев. Русские могут быть надёжными друзьями и грозными врагами. Они умеют принимать гостей и, боже мой, как пьют! Слава богу, им повезло. Последнее время их преследовали одни неудачи. Эти открытия означают, что их экономика начнёт наконец быстро развиваться. Я ожидаю теперь из России только хороших новостей, особенно если им удастся справиться с коррупцией и удержать полученные деньги внутри страны. Там они принесут им пользу вместо того, чтобы оказаться в компьютере какого-нибудь швейцарского банка. Эта новая мафия, возникшая в России, хитра и жестока… и даже ужасна. Недавно она прикончила одного парня, которого я знал в России.
– Неужели? Кого именно, Сэм?
– Мы звали его Гриша. Он умел развлекать богатых людей, приезжавших в Москву, мог обеспечить их чем угодно. Если у тебя специальные интересы, то знать его имя было совсем неплохо, – признался Шерман. Уинстон запомнил полученную информацию для дальнейшего исследования.
– Его убили?
Шерман кивнул.
– Да, разнесли на части выстрелом из базуки, причём прямо на улице – об этом передавала CNN, помнишь? – Телевизионная служба новостей рассматривала это как жестокое преступление, не придавая ему особого значения, разве что подчеркнула зверский характер. Новость о взрыве «Мерседеса» в центре Москвы прошла и была забыта на другой день.
Джордж Уинстон смутно припомнил это и отложил в сторону.
– Ты часто летал в Москву?
– Не так уж часто, в этом году дважды. Обычный беспосадочный прыжок на моем «Гольфстриме-V» из аэропорта Рейгана или Далласа-Форт-Уэрта. Продолжительный перелёт, зато без посадок. Нет, я ещё не видел новое нефтяное месторождение. Думаю слетать туда через несколько месяцев, но сначала выберу приличную погоду. Ты не представляешь себе, что такое холод, пока не побываешь зимой так далеко на севере. Дело в том, что в это время года там царит ночь, так что лучше подождать, когда наступит лето. Но мне придётся оставить дома свои клюшки для гольфа. В той части света совсем негде играть, понимаешь, Джордж?
– Тогда возьми винтовку и застрели медведя, получится отличный коврик, – посоветовал Уинстон.
– Пришлось отказаться от этого. К тому же я уже добыл трех белых медведей. Вот этот занимает восьмое место в энциклопедии Буна и Крокетта за все время охоты в Америке и Канаде, – сказал Шерман, указывая на фотографию на противоположной стене.
Действительно, там красовался по-настоящему огромный белый медведь.
– Я сделал на его шкуре двух ребят, – с озорной улыбкой заметил президент «Атлантик Ричфилд». Эта шкура лежит теперь перед камином в спальне его дома в Аспене, Колорадо – там находились отличные лыжные курорты, и жена любила кататься на горных лыжах зимой.
– Почему ты отказался от охоты?
– Мои дети считают, что в мире осталось слишком мало белых медведей. Они научились этому экологическому дерьму у себя в школе.
– Да, – выразил своё сочувствие министр финансов, – из них получаются такие славные коврики.
– Точно. Так вот, этот коврик угрожал моим рабочим в Прудхоу Бей, это было ещё… в 75-м году, насколько я припоминаю. Я уложил его из своего «винчестера» 0,338-го калибра с шестидесяти ярдов первым же выстрелом, – заверил гостя техасец. – Сейчас, наверно, белому медведю предоставляют возможность убить человека, а затем его нужно посадить в клетку и со всеми предосторожностями отвезти на другое место, чтобы не причинить животному моральную травму, понимаешь?
– Сэм, я министр финансов, а птичками и пчёлками пусть занимается Федеральное агентство по охране окружающей среды. К тому же я не испытываю особой любви к деревьям, до тех пор, пока древесина не превратится в казначейские сертификаты.
Шерман засмеялся.
– Извини меня, Джордж. Я постоянно слышу разговоры про окружающую среду у себя дома. Может быть, это объясняется влиянием Диснея. Там все дикие звери носят белые перчатки и говорят на хорошем английском языке со среднезападным акцентом.