Медведи тоже умеют любить
Шрифт:
– Ты говорила о чужаках. Расскажи подробнее, что за люди.
Я едва пожала плечами.
– Да я и сама толком не поняла. Ни таксаторы, ни геологи, ни охотники. Для охоты на серьезного зверя еще рано. А оружие, которое было при них, именно для серьезной охоты и предназначено. Пять человек на лошадях, хорошо оснащены для длительного пребывания в тайге. С ними проводник, что само по себе наводит на определенные размышления. Да, и на туристов тоже не похожи. И совсем непонятно, что они в наших краях забыли. Ехали в сторону деревни. – Я замолчала, не зная, как еще могу описать виденных мною людей.
А Один глубоко задумался. По лицу было заметно, как сильно его обеспокоила моя информация. Да, и чего уж лукавить! Я с того момента, как только увидела этих
– Как только вернусь на базу, сразу съезжу в лесничество и у Саныча все узнаю. В деревне без него и мышь не проскочит, и петухи не закукарекают.
Но мои слова мужчину не очень успокоили. Он просто кивнул головой в знак согласия, и опять о чем-то задумался, вертя в руках свою чашку с чаем. И, судя по всему, мысли у него были беспокойные. Чтобы как-то отвлечься от все возрастающей тревоги, я взяла осторожно большую чашку, кстати, вполне себе цивильную, фарфоровую с золотой каемкой по самому краю, и сделала маленький глоток. Вкус напитка был потрясающим. Я смогла определить только душицу и кипрей, но скорее всего, там еще были молодые еловые побеги, которые придавали вкусу едва заметную горечь и терпкость.
Только я открыла рот, чтобы выразить свой восторг от вкуса чая, как на улице грянул раскат грома, да такой, что вся изба затряслась, и тут же сразу громко, с каким-то несвойственным лошадям подвизгиванием, заржала Люська. Я сорвалась из-за стола, чуть не опрокинув на себя кипяток из кружки, схватила карабин и выскочила на улицу. Небо над головой потемнело, туч из сизых превратились в иссиня-черные, как крыло ворона, ветер пригибал верхушки деревьев, травы полегли на землю под его свирепыми напорами. С каким-то человеческим стоном, в котором была слышна смертная мука, огромная ель на опушке повалилась на землю, выворачивая корень. Люська металась возле березки, стараясь сорваться с привязи. Преодолевая сильные порывы ветра, я устремилась к лошади, чтобы ее хоть немного успокоить. Но, кобыла словно обезумела. Она вставала на дыбы и била по воздуху передними копытами, не давая к ней подступиться. Внезапно рядом появился Один, и вытянув вперед руку небольшими шагами направился прямо к разъяренной лошади издавая какой-то замысловатый свист. Люська перестала дыбиться и опустила на землю копыта, продолжая бешено вращать глазами. С ее морды свисала клочьями пена, она вздрагивала всей шкурой. Но, когда руки мужчины коснулись ее морды, стала быстро успокаиваться, и только продолжала громко всхрапывать.
Один обернулся ко мне, и громко произнес:
– Ее надо увести под навес с другой стороны дома. Сейчас начнется ливень…
Я согласно кивнула, очень впечатленная тем, как он успокоил лошадь. Подошла к Люське и принялась ее гладить по морде, приговаривая:
– Бедная моя девочка… Напугалась грозы… Ничего, милая, потерпи. Скоро все пройдет, и мы поедем домой. Сейчас отведем тебя под навес. Там тебя гроза не достанет…
Один отвязал повод, крепко зажав его в кулаке, и повел лошадку к другой стороне дома, где был сколочен навес для дров. По летнему времени, дров было совсем мало, так что, для Люськи места там было вполне достаточно. Он привязал лошадку за большое металлическое кольцо, вбитое прямо в стену, и вопросительно посмотрел на меня. Я, отвечая на его немой вопрос, помотала головой:
– Я останусь с лошадью. Гроза только началась. Ей будет здесь одной страшно.
Он спокойно кивнул, словно ожидая от меня такого ответа, и присел на большую чурку, стоявшую неподалеку. И в этот момент, раздался сильный треск разряда. Где-то совсем рядом, сразу несколько огненных изломанных струй ударили в землю, а через секунду прогремел, словно выстрел из огромной пушки, гром, раскатисто и грозно, сотрясая землю. И на тайгу сплошным потоком обрушился ливень. Я крепко обняла лошадь за шею, глядя из-под навеса на это буйство природы, вдыхая влажный, напитанный озоном воздух. Мне хотелось кричать, выскочить наружу, и подставить лицо под эти хлесткие водные струи, напиться ими, как родниковой водой напивается путник в жаркий день, впитать в себя эту ярость небесного боя. Мне казалось, что если я сейчас этого не сделаю, то переполняющая мое тело энергия просто разорвет меня на части. Я прокричала, стараясь пробиться сквозь вой и грохот бури, обращаясь к Одину:
– Ты присмотришь за ней?
Он кивнул, с удивлением глядя на меня. Но его удивление быстро сменила тревога, когда он увидел, как я скидываю с себя камуфлированную куртку, и быстро стягиваю с ног ботинки. Не иначе, он решил, что у меня что-то неладно с головой. А мне было все равно, что он подумает обо мне в этот момент. Для меня перестал существовать весь окружающий мир. Для меня в данный момент существовала только эта гроза, как некая часть моей сущности, с которой я должна была воссоединиться. Я вылетела из-под навеса, и закружилась, подняв руки и лицо к обезумевшему небу, словно стараясь объять, впитать в себя эту веселящую ярость. И гроза ответила мне новой вспышкой молнии, которая, казалось, прошла прямо через меня. Было ощущение, что я поднялась над тайгой в недосягаемые высоты, где рядом со мной не было никого, только яростные вспышки молний, хлещущие струи воды, да оглушающие раскаты грома.
Глава 13
Гроза затихала, откатываясь за гору, урча, словно недовольный медведь, забирающийся в свою берлогу поздней осенью. Я была мокрой насквозь, до последней нитки, но меня это нисколько не волновало. Один продолжал на меня смотреть завороженно, и удивление сменилось на его лице недоумением, словно меня здесь вообще быть не должно, а я вот она, стою перед ним невесть откуда свалившаяся на его голову. Честно говоря, мне было совсем безразлично, что он думал обо мне в эти минуты. Я подошла к лошади, собираясь ее отвязать от металлического кольца, к которому она была привязана. И только когда я стала выводить Люську из-под навеса, он опомнился.
– Ты куда собралась?
Я изобразила бездну удивления на своем лице.
– Домой, конечно…
Он понял, что не совсем верно выбрал тон, да и сам вопрос тоже, и постарался поправиться.
– Я хотел сказать, что ты насквозь промокла. Тебе нужно обсохнуть и выпить горячего чая. А еще, я хотел познакомить твою лошадку с Асхатом. Тогда мне не придется запирать его каждый раз, когда ты будешь приезжать сюда. – Он опять смутился, и добавил. – Я хотел сказать, что ты ведь будешь еще сюда приезжать. Мало ли что…
Похоже, он окончательно запутался в своих словах, и смущенно замолчал. Думаю, такое смущение было ему не свойственно. И вообще, я должна была констатировать, что с нами творилось что-то не совсем понятное. Мы словно перестали быть взрослыми людьми, а превратились в детей. Как будто, за нашими плечами не было груза прожитых лет, сложившихся характеров, непростых отношений, и тяжелых потерь. И это было так удивительно, странно и чудесно одновременно, что просто сбивало нас обоих с толку. Наши чувства и эмоции были настолько схожими, что можно было просто диву даваться. Нет, надо быстрее делать отсюда ноги. Да и работу мою никто за меня не сделает. К тому же, я еще хотела съездить сегодня в деревню, узнать, что за люди в наших местах объявились. Поэтому, я отрицательно покачала головой.
– Спасибо, конечно, но лучше я поеду. Сейчас лето, тепло, так что, высохну я быстро. А с Асхатом Люська и в следующий раз познакомиться может. – И я добавила с улыбкой, повторяя его фразу. – Мало ли что… У меня дел еще много. Спасибо за гостеприимство, и передай мою благодарность Прону. Как я уже сказала, если, что-то вам потребуется, то я всегда буду готова помочь, чем только смогу.
Я вывела кобылку из-под навеса, вскочила в седло, помахав на прощание Одину, толкнула пятками бока лошади, и, не оглядываясь, поскакала к кромке леса, откуда вела тропинка в сторону базы. Всю дорогу я размышляла над тем, что говорил Один. По чести признаться, не так уж и много он сказал, но загадок прибавилось, и я твердо намеревалась найти на них ответ.