Мёдведьма
Шрифт:
– Всё?
– поинтересовалась я
– Да. Идем.
Мы выбрались наверх. Я вернула на место доски. В зале по-прежнему полулежала за столом наша гостья. Только вот на лице ее не было прежней злобы, даже морщинки будто немного разгладились. Она улыбалась.
Я вопросительно посмотрела на Элин.
– Побочный эффект. При запечатывании мы обязаны закрыть все энергетические бреши по минимуму. На физическом теле это сказывается тоже положительно. Но особо об этом мы не распространяемся, а то потом не отобьешься. Если бы Евгения Петровна после этой процедуры вдруг пересмотрела свои взгляды на жизнь, немного занялась собой, стала бы меньше жалеть себя и злиться на окружающих, то и осталась бы в таком состоянии дольше. Однако, человека в этом возрасте уже трудно переделать.
– А она что-то будет помнить?
– Этим я сейчас и займусь.
Тут кошка запрыгнула на стол, что-то пробормотала и наша гостья подняла голову, села ровно и стала зачарованно смотреть ей в глаза. Они еще долго играли в гляделки, а потом начали раскачиваться, словно пара кобр, из стороны в сторону. Ещё секунда и Евгения Петровна снова уронила голову на скрещенные руки. Элин вытянулась рядом.
– Ты как?
– Всё ещё тут. Она очнется еще нескоро. Возьми меня на руки, пойдем во двор.
Мы вышли и сели на крыльце. Кошка растянулась у меня на коленках.
– Тяжеловато мне в таком облике, - воздохнула Элин.
– Скажи, а это страшно?
– М?
– совсем по-кошачьи мурлыкнула Элин.
– Умирать.
– Всегда страшно, - ответила она.
– Идем спать.
Тут мимо нас бодрой походкой промаршировала Евгения Петровна.
– Куда она?
– шепотом спросила я.
– Домой, - зевнула Элин.
– Я ее отправила. Придет, отоспится и ничего не вспомнит.
– А дойдет?
– я с сомнением посмотрела в след гостье.
– Не переживай, - успокоила меня Элин.
Мы ушли в зал, где на диване свернулись в два клубка и уснули.
***
Утром я проснулась бодрой и главное, по ощущениям, здоровой. Потянулась до хруста и радостно потерла лицо. Элин нигде не было. Она оказалась на кухне. Возле плиты. Как ни странно там что-то скворчало и вкусно пахло.
– Был бы у меня такой кот, я бы может и не женился бы, - хихикнула я.
– Ага, обхохочешься, - фыркнула Элин.
– Фамильяра тебе дадут, вот его будешь воспитывать. Посмотришь как получится.
– Я не думаю, что у меня получится остаться, - сказала я, когда мы уселись за стол.
Сковородка с яичницей взмыла с плиты и плюхнулась на стол.
– Никто не может тебя заставить принять эту должность. Но моя обязанность донести до тебя такую необходимость.
– А тебе зачем? Не всё равно?
– Нет. Но всего я рассказать не могу.
Доели завтрак в полной тишине. А потом Элин заставила меня обрядиться в просторные плотные шаровары, затянуть на щиколотках тесемки, заправить их в носки. К всему этому прилагалась рубашка с длинными рукавами и сеткой-шляпой, что собиралась вокруг шеи на резинку.
– Покажу тебе наших пчелок. Ты хоть и приняла силу, но предосторожность не помешает, - пояснила этот маскарад родственница.
– Возьми дымарь с собой.
– А, э где?
– оглянулась я вокруг.
Характерный дымок выдал искомый агрегат. Похож был он чайник, только вместо ручки крепилась треугольная конструкция. Я взяла дымарь в руки и выяснилось, что эта его часть - своего рода меха, выталкивающие дым из носика. Пшикнула пару раз в воздух и побежала следом за Элин.
На улице было ранее утро, легкая прохлада и роса. Пчелы вроде бы проснулись - выглядывали из своих домиков, но не летали.
– Вроде бы не спят, а чего не летают?
– почему-то шепотом спросила я.
– Холодно еще. Сейчас немного солнце прогреет и полетят. Ты главное руками не маши и без команды не дыми.
Поставила дымарь на металлическую крышку.
– Пчелы - пример уникальной организации общества. Все функционируют как единый организм. Снимай крышку, только осторожно.
Я повиновалась попутно размышляя почему бы Элин не проделать бы всё этой самой. Ведь с такой легкостью у нее летали сковородки, тарелки.
– Потому что мою измененную телом магию они могут воспринять враждебно. Да и вообще магическое воздействие на улей их нервирует, - пояснила она.
– У тебя на лице вопрос был написан: "А почему я?".
Внутри оказалась простеганная подушка. Я отодвинула ее, но и там не было пчел.
– Теперь аккуратно отогни угол холстика.
Тут и правда полезли возмущенно жужжа пчелы. Голые руки захотелось сразу спрятать. Но нападать они еще не спешили. Часть взлетела и кружила возле меня, словно присматриваясь.
– Не трусь, теперь достань рамку.
Я отогнула побольше холст и попыталась вытащить одну рамку. Но та была будто приклеенная.
– Стамеску возьми, - вздохнула кошка.
– Тяжело без рук.
То ли это была горечь об утраченном теле, то ли тонкий сарказм в мою безрукую строну, но стамеска пришлась кстати. Немного поковыряв ей под терпеливое жужжание пчел, я все же достала одну рамку. И чуть не выронила её. Потому что прямо по ней, пульсируя полосатыми брюшками ползали, жужжали, взлетала и садилась уйма пчел. Меня прошиб пот.
– И что у нас тут?
– мурлыкнула кошка, резво вспрыгивая на высокий пенек рядом.
– Вот смотри, это расплод. Будущие пчелки. Сеет ровно, хорошо.
– Кто сеет?
– недоумевала я.
– Матка, королева. Вот и она.
Пчелы были в серовато-коричневую и черную полоску. Совсем не такие как их рисуют всюду. Присмотревшись среди них я нашла более крупную "пчелу". Это и оказалась королева.
– Чистый матриархат. Все пчелы - женщины. Трутней выводят только для размножения и то в ограниченном количестве. Они ничего не делают. А по осени их просто выгоняют из улья. И они гибнут.