«Медвежатник»
Шрифт:
Однако вариант с кабинетом представлялся менее выгодным. Вечером пришлось бы переходить из кабинета в комнату счетоводов, что рядом с кассой. Значит, дефилировать по коридору? А ну как тут выглянет сторож из курьерской?
И «кабинетный» вариант Паршин решил сохранить как резервный.
Комнату счетоводов в качестве исходного пункта он выбрал потому, что между нею и кассой была простая перегородка, оштукатуренная с двух сторон, а по другую сторону кассы — капитальная стена. Перегородку можно прорезать. Это Паршину не впервой.
Выйти незамеченным из правления утром, когда начнут собираться служащие, Паршин не надеялся. Особенно трудно это
Поэтому было решено: Паршин, как всегда, проникнет в кассу один. Работать будет в одиночку. Утром за ним должны прийти сообщники и выпустить его из комнаты счетоводов через окно, выходящее в Ветошный ряд. Для этого Вершинин, Грабовский и Горин незадолго до рассвета в старых тужурках и картузах пойдут к Центральной бане, где в проходе чистильщики окон складывают свою снасть: лестницы и ведёрки. Запасшись этими принадлежностями, они явятся в Ветошный ряд. Не приближаясь к окнам кассы, чтобы не возбудить подозрений, приставят свои лестницы и займутся протиркой других стёкол: Вершинин — со стороны Ильинки, на стрёме. Горин — в середине Ветошного ряда, тоже на стрёме. Грабовский приставит лестницу прямо к окошку комнаты счетоводов, и Паршин спустится по этой лестнице.
План был утверждён шайкой. Доли в дележе определены в обычном размере: слесарю за инструмент — пять процентов; Паршину — тридцать пять; остальным — трём, по двадцати. По расчётам Горина, сведшего знакомство с артельщиками, это должно было составить примерно по тысяче рублей на каждый процент.
Тридцать пять тысяч!.. Даже у Паршина с его холодной головой занимался дух, когда он думал об этом «деле», Можно бы, конечно, и иначе: взял все сто, сообщникам — кукиш, и был таков. Начать новую жизнь, Фелицу бросить — пусть пропадает с ней и кубышка. Ста тысяч хватит на любое дело. Эх, была не была!..
Но тут же трезвый рассудок подсказывал, что соблазн нужно отбросить. Дело было не в безупречной воровской репутации Паршина и не в совести — это бы его не беспокоило. Беда в другом: свои же и завалят. Не дадут уйти, поймают и выдадут полиции. Значит — тридцать пять. А остальные шестьдесят пять до другого случая.
И вдруг все «дело» встало под угрозу: покупатели из Саратова приехали к вечеру четверга. Если они быстро завершат сделку и уплатят деньги правлению в пятницу утром, артельщики успеют сдать деньги в банк — и дело сорвётся. Встала новая, непредвиденная и трудная задача: помешать приезжим купцам произвести расчёт в пятницу утром.
В сквере Христа-Спасителя состоялось экстренное совещание. Было решено: призвать все силы «министерства иностранных дел», то есть Вершинина и Грабовского. Сообщники поручили им познакомиться с приезжими и нынче же вечером, не щадя ни денег, ни своих голов, организовать такой кутёж, чтобы саратовские купцы и думать не могли встать спозаранку.
Было установлено наблюдение за купцами, остановившимися в Лоскутной. Вершинин и Грабовский начали с трактира, где саратовцы собирались поужинать. Кончилось дело Стрельной. К утру только половина гостей очутилась в своих постелях, остальные собрались в Лоскутную лишь к полудню и ещё не меньше часу пили огуречный рассол и содовую воду.
Дело было сделано. Покупатели явились в правление только к концу дня, когда выбитый из привычной колеи вице-директор уже с нетерпением поглядывал на часы, торопясь к завтраку. Такое усердие сообщников едва не сорвало плана Паршина. Он подумывал
Царила тишина.
Мерным позваниванием огромные часы отмечали удары маятника. Чтобы они не мешали прислушиваться, Паршин остановил их. Прошло без малого пять часов, как он был в кабинете.
Для спокойствия он подошёл к двери и повернул в ней ключ. Теперь он чувствовал себя как дома. Даже не понадобилось снимать ботинки: толстый ковёр совершенно заглушал шаги. Паршин расположился было за большим письменным столом и стал распаковывать ужин, но передумал: он не любил беспорядка и пустого озорства. Перенеся ужин на боковой круглый столик с сигарами, он поел, закурил директорскую сигару. Когда затёкшие руки и ноги отошли, он проверил инструмент, свечу, с которой всегда работал, и направился к двери. Долго стоял возле неё и прислушивался. Наконец нажал ручку… Дверь отворилась бесшумно. Паршин вышел в коридор. Теперь его ботинки торчали из карманов, в руках он нёс директорский графин с водой. Несколько широких, скользящих шагов, и Паршин был у двери счетоводства. Он вошёл и поворотом отмычки заперся изнутри.
Когда Паршин закончил возню с прорезанием перегородки и присел отдохнуть, в соседней комнате часы пробили десять. Времени терять было нельзя. Он пролез в кассу и зажёг свечу. У стены высились два огромных темно-зелёных стальных шкафа. Паршин выгрузил инструмент, опустился на колени и внимательно осмотрел ролики под шкафами, чтобы убедиться в том, что при отодвигании их он ни за что не заденет. Отодвигать нужно было самый большой новый сейф, в нём были деньги.
Паршин размялся, поплевал на руки и взялся за дело. Если бы кто-нибудь присутствовал при этом, то, наверное, прозакладывал бы все, что есть за душой, что одному человеку эдакий шкафище и с места не стронуть. Но он проиграл бы: через четверть часа между шкафом и стеной уже было достаточно места, чтобы работать.
Только медвежья сила Паршина могла выдержать работу, которую ему пришлось проделать. К двум часам ночи первое отверстие было готово. Паршин передохнул. Металл даже на стенке шкафа оказался чертовски прочным — это была настоящая сталь, а не мягкое железо, как на старых шкафах.
Паршин утёр катившийся с лица пот и присел закусить. Второй ужин со второй полубутылкой смирновки был закончен в десять минут. С новыми силами он принялся за расширение отверстия до таких размеров, чтобы пропустить руку.
К пяти часам утра это было сделано, но и времени оставалось мало. Наверно, сообщники уже разбирают лестницы у центральных бань. Скоро они явятся для «протирки окон». Нужно спешить, если Паршин не хочет, чтобы его застали являющиеся с петухами правленские курьеры.
Через полчаса деньги были изъяты из сейфа и выкинуты сквозь отверстие в стене в соседнюю комнату. Потом Паршин сорвал с окошка штору, намочил её водой из директорского графина и тщательно вымыл пол, стенки шкафа, столы, стулья, стену за шкафом — решительно все, к чему только мог прикоснуться во время работы. Нигде не должно было остаться следа его пальцев.