Медвежий капкан
Шрифт:
— Ваша честь, сэр Ален Бломенфельд явился, как предписано в контракте.
Человек поднял лицо, и тогда сержант представил его мне:
— Его светлость Виктор Манчуско, старший помощник казначея ее величества, управляющий ее тайным портфелем.
Тайный портфель? Я удивленно сморгнул и даже почти не заметил, как сержант поклонился и вышел.
— Сэр, я…
— Садитесь.
Лорд Манчуско указал мне рукой на богато изукрашенный стул, который, по всей видимости, был задуман дизайнером как орудие изощренных пыток. Лордовы очочки
— Как я понял по вашей реакции, вы ничего подобного не ожидали.
— Да в общем-то нет, — признался я, стараясь совладать со своим смятением. — Я считал, что ко мне обратились, чтобы я навел порядок в отслеживании зависимостей в бартерном секторе…
— Чушь. — Манчуско с силой ударил по столу ладонью, я был готов побожиться, что тот болезненно скривился. — Неужели вы думаете, что мы нуждаемся в инопланетных интеллектах для задач подобного рода?
— Хм. Тогда, значит, вы имели в виду нечто иное?
— Чрезмерный упор на заемные средства при работе на рынке информационных фьючерсов? — скупо усмехнулся помощник казначея.
В нижней части моего желудка возник ледяной комок.
— Да, — неохотно признался я.
— Расскажите мне поподробнее.
— Но об этом же кричали по всем фестивальным каналам. Вы не можете не знать…
Он снова усмехнулся, и как-то не очень хорошо.
— А вы сделайте вид, что я ничего не знаю.
— О-о.
Я непроизвольно съежился. Вот так вот. Значит, я не нужен им в качестве счетовода, так? Влип, и по-крупному. И если я не предоставлю им того, что им нужно, они могут держать меня здесь хоть до скончания века. Я облизнул пересохшие губы и начал:
— Конечно же, вам известно, какие товары обращаются на информационной бирже, в основном — принципиальные схемы разнообразных устройств, метамемы, улучшенные алгоритмы просмотра сети и всякое в этом роде. Чаще всего для процессирования этих товаров нужны серьезные объемы мыслевремени, поэтому мы обмениваем операционную мощность на опции по улучшенным алгоритмам. В значительной своей части задействованные в обмене сущности и сами являются разумными, пусть и в малой степени. К примеру, даже некоторые из финансовых инструментов…
Я неловко смолк.
— Такие как «Бломенфельд и Сай», если я правильно понимаю.
— Да, — кивнул я. — Я горжусь этой компанией. Пусть даже она и довольно маленькая, если смотреть на другие, она была моя, я сам ее создал. И мы прекрасно сработались. Я был ее управляющим, а она моей главной меметической силой. Она была самой сообразительной компанией, какую я только мог, создать. У нас был потрясающий замысел, а тут рынок возьми и обрушься.
— Да, — кивнул Манчуско. — Тогда сгорели очень многие.
Я печально вздохнул и чуть расслабился.
— Я слишком раскрылся. Сложный обмен деривативами, просчитанный назад от предсказания одной из септагоновских квантово-оракульных программ, — я рассчитывал, что он даст линейный рост по скородумам четвертого типа за какие-нибудь пять мыслелет, — и не обеспеченный ничем, кроме бросовых облигаций, выпущенных в Капоне-Сити. Согласно моим Бейсианским анализаторам, за те пятнадцать секунд, на которые я остался без покрытия, ничего плохого случиться не могло. Только это были именно те пятнадцать секунд, когда… ну, вы сами все знаете.
Обычно Эсхатон не лезет в наши дела; прямое вмешательство этого мощного почти-божества можно спровоцировать разве что широкомасштабным нарушением причинности. Что бы там ни случилось в системе Элдрича на рынке информационных фьючерсов, это было плохо, очень плохо. Плохо с большой буквы. Достаточно плохо, чтобы бог начал действовать. Вмешался оттуда, с той стороны сингулярности. Достаточно плохо, чтобы биржа ударилась в панику, чтобы все брокеры стали по сути медведями, каждый из них старался продать все свои активы, словно от этого зависела его жизнь.
— Элдрич полностью потерял управление, Эсхатон был вынужден вмешаться, — сказал Манчуско, словно читая мои мысли. — Вы находились на опасной середине сложной цепочки капиталовложений, а тут рынок рухнул, и по причине неудачной транзитивной ответственности вы остались по уши в долгах. Как сильно вы тогда раскрылись?
— Шестьдесят тысяч мыслелет. — Я провел языком по внезапно пересохшим губам и добавил шепотом: — Полный крах.
И вдруг Манчуско подался вперед.
— Кто за вами охотится? — резко спросил он. — Там, на корабле, кто пытался вас убить?
— Я не знаю! — истерически вскрикнул я, но тут же взял себя в руки и постарался говорить спокойно. — Извините, пожалуйста. Это мог быть буквально кто угодно. У меня есть некоторые подозрения… — Было бы нечестно упоминать Арианну, она была тогда рядом со мной и рисковала ничуть не меньше. — Но все как-то слишком расплывчато. Можно только ручаться, что это не кто-нибудь из руководителей биржи.
— Прекрасно. Пока вы здесь, вы пребываете под защитой ее величества. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, обращайтесь за помощью к любому из стражников. — (От его улыбки мне захотелось убежать куда-нибудь подальше и забиться в угол.) — Что видит один, видят все, видит Она.
Не решаясь довериться своему языку, я молча кивнул.
— И наконец. Относительно причины, почему мы позвали вас сюда. Вы не единственный, кто пострадал под обломками рухнувшей биржи. Портфель ее величества весьма диверсифицирован, и некоторые из наших инвестиций несколько пострадали. Ваша работа будет состоять — неофициально — в том, чтобы взять на себя управление ее хеджинговым фондом и перестроить его в соответствии с обстановкой. Официально вы не будете работать на рынке, вы дисквалифицированы. Ваша компания неплатежеспособна и подлежит ликвидации, если контролеры сумеют ее выследить. Вы не кто иной, как дисквалифицированный управляющий. Однако неофициально я надеюсь, что ваши ошибки многому вас научили. Потому что мы не хотим, чтобы вы повторили их здесь. — Он встал и указал рукой на боковую дверь. — Там ваш кабинет и ваш брокерский стол. Позвольте, я вас ему представлю…