Мэджик юзеры
Шрифт:
Усач, предчувствуя погоню, щедро разбрасывал ловушки, но Лера, не понадеявшись на кольцо, активизировала одно из ожерелий, умеющее не только обнаруживать магические мины издали, но и обезвреживать их. К сожалению, в отличии от кольца, ожерелье было ограничено во времени действия и постепенно уменьшалось.
След вывел Леру к болоту и исчез перед большой, поросшей брусникой кочкой. Рядом, в черной воде еще не затянулось ряской большое окно.
— Ушел. — вслух проговорила Лера. — Притопил свою ракету и ушел телепортом. Так. А почему из храма не ушел? А потому что не умеет,
— Очень верно. Именно так все и было. И никто его не забирал, туточки телепортал, на кочке этой самой.
— Вылазь. — велела Лера.
Из воды надулся пузырь и на берег выпрыгнул весь обтянутый водной пленкой игоша. Когда он говорил, пленка на рту рвалась и разлеталась каплями, будто он плевался. Но это он не плевался, так только казалось.
— Ты что ли сквозное зрение имеешь? Завидую.
— Нет, не имею. Но привычки ваши известные. Тянет вас всегда к магии. Если кто на болоте колдует, так вы непременно подсматриваете.
— А и подсматриваем. — не стал отпираться игоша, — Интересно ведь, хотя и опасно.
— Который порталом ушел, ты его раньше видел?
— Икромет мне полечи, а? Тут вода с гнильцами, болит икромет.
Протянув руку, Лера ткнула Игошу пальцем. Бородавчатое личико довольно осклабилось.
— О! Не болит! А я думал ты мне пригрозишь или скажешь "Сначала отвечай про усатого.". Такой у тебя вид, что торопишься. Но я уж решил рискнуть. Мне ж до тебя не дотопать в горы твои, а тут такая оказия.
Лера хмыкнула.
— Ну вот. Усатый, который порталом ушел, он тут третий раз. Но раньше не уходил, а приходил. Садился сразу на трубу свою и пжжь! Через болото, туда летел.
— Как он портал открыл, ты видел?
— Как… такой штучкой повертел, как головастиком каменным и сказал слово. Но я чесался как раз, не услышал.
— Это плохо. Без слова — труднее. Гораздо труднее. — проговорила Лера встав на колени и приложив к кочке медное зеркальце. Поверхность зеркальца потемнела, потом пошла рябью и снова стала прежней. Лера убрала его в кошелек и села на кочку вытянув ноги.
— Не вышло. — мрачно сообщила она игоше.
Тот молча вздохнул и развел руками.
— Вот если б шмель его догнал и закрепился, тогда бы понятно стало куда он телепортнулся. А так…
Игоша, не пытаясь понять, сочувственно покивал и почмокал губами.
— Так, говоришь, через болото летал?
— Так и говорю, да. Только не знаю куда. Второй раз плыл за ним, да не догнал.
— Болото это, ногами можно перейти?
— Нельзя. Но! — игоша значительно поднял палец, — Я проведу. Где ногами нельзя, там можно проплыть, тут не затянет. А плыть я помогу, тебе холодно будет, тут лед в озере утоп давно, а все не тает.
Переход через болото дался Лере, отвыкшей от долгой ходьбы, непросто. Но дался-таки, во многом благодаря помощи игоши. Он и на плаву поддерживал, следил чтобы судорогой не свело и сумку Лерину понес, когда заметил, что баул мешает его спутнице прыгать с кочки на кочку. И, хотя сумка была с него размером, а тяжелее чуть не на треть, волок ее по собственному почину до самой твердой земли, где низкорослые березки отмечали границу болота.
Отжав платье, Лера спросила игошу:
— Ты тут кого знаешь из сообразительных жителей?
Тот призадумался, почесался обеими руками и с сомнением ответил:
— Да тут, совсем умных и нет. Только бормотун, но и он дурковатый такой немножко.
— Что за бормотун? — удивилась Лера.
— Такой, типа птицы, но не летает почти, сидит в пне, чем живет не поймешь. Их тут много есть, но совсем рядом один только. Вон, туда иди и чуть поверни там, у ольхи. Там большой пень один, не перепутаешь. А бормотун в пне как раз.
— Ясно.
Лера приняла из рук игоши сумку и, действительно, быстро нашла трухлявый, полый внутри пень. Возле пня, кольцо и ожерелье подали сигнал тревоги, но ожерелье не уменьшилось, стало быть тут была не мина, а просто магическая сигнализация, предупреждающая обитателя пня о приближении чужих. Скрываться Лере было совершенно ни к чему и она, подойдя к пню, заглянула внутрь. На дне, среди перепрелых щепок сидел комковатый и расчехранный филин с закрытыми глазами. Он что-то не то напевал, не то складно и ритмично ругался.
— Э-мм… тут бывал человек. Пролетал на блестящей ракете. На трубе. Ты знаешь, куда он полетел дальше?
Странный филин распахнул глаза и в том же ритме что и бормотал, речитативом ответил:
— Нет, я не знаю человека с усами, блестящую штуку я тоже не видел, но я посоветуюсь со своими друзьями, а что усатый тебя чем-то обидел?
— Да. И очень крепко. Пойдем к твоим друзьям и давай поторопимся.
Филин, пока Лера говорила, продолжал что-то бормотать прикрыв глаза, но как только она закончила вопрос, повысив голос отозвался:
— Идти никуда нам вовсе не надо, все мы говорим своими головами, моя голова полна моих друзей, а в их головы я тоже могу запросто залезть, ты ничего про нас не знаешь я не знаю ничего про тебя, но ты пришла ко мне с вопросом, родная, а мало кто любит вопросы как я.
Умолкнув филин некоторое время сидел, тихо бормоча и помаргивая желто-зелеными глазами, а Лера стоя рядом притопывала и постукивала ладонью по пню, очень уж оказался заразительным ритм филиновой речевки.
— Вот что узнал я от своих друзей: этот твой усатый, он ротозей, он потерял одну дурную вещь, такую же негодную как в моих перьях клещ.
— Что он потерял? И где?
— Летела ракета и стала крутиться, возле того места где речка родится, усатый гадкую бутылку уронил, такую бутылку чтобы кто пил, тот сразу умирал, сгорал как береста, едва одна капля упадет в уста, эта бутылка долго лежала, все вокруг она отравляла, один мой друг чуть не сгорел, но ему повезло яд дотечь не успел, плохая крышка, три капли пролилось и от этого яда погиб огромный лось, но к вечеру один колдун-рыбоед, забрал бутылку и теперь ее нет, этот колдун знал куда идти, он ждал бутылку минут не больше пяти, но целый день бутылку он не забирал, наверное усатому он не доверял, потом забрал и к себе понес, вот и все что мне узнать удалось.