Мега Керри

Рудь Ирина

До вокзала оставалось совсем ничего, когда Егорушка, самый младший в группе и потому самый любимый, поднялся и пошёл по проходу вдоль сидящих друзей. Одиннадцатилетний Егор был похож на хорошенькую девочку с длинными русыми волосами, карими глазами, чуть – чуть курносым носиком, на котором плясали весёлые веснушки. Несмотря на столь милый облик, характер у Егорушки был на редкость твёрд и упрям. Сказал нет – всё! Дальше просить и договариваться бесполезно.

Егор шёл по автобусу, раскрыв свой рюкзак. В сумку летели игрушки, сувениры, брелоки, открытки, смешные рисунки и прочие подростковые драгоценности. Надо сказать, рюкзак у Егора был великолепный. Джинсовый, с толстыми шнурами – мешок для настоящих пиплов.

Что только старшие не предлагали ему в обмен! Но Егор стоял на своём твёрдо – Нет. Это память о поездке в Голландию. – Даже просто походить с рюкзаком дня два не давал никому. Друзья дразнили его жабой, но Егор молча проглатывал обидное прозвище и не расставался со своим джинсовым мешком. Ну, просто он ему и самому очень – очень нравился. Рюкзак уже стал похож на мешок Деда Мороза. Все эти сокровища предназначались Каролине.

Увидев гору подарков, Керри растерялась – Спасибо, родные. Мне даже не надо объяснять, что от кого. Я помню, чьи это вещицы. Только вот куда всё это сложить? У меня сумки с собой нет.

Кто-то зашуршал пакетом, передавая его Керри. Но вдруг раздался спокойный голос Егора – Не надо ничего. Ты не поняла, Каролина! Я хочу, чтобы ты взяла мой рюкзак. Это от меня, на память.

Несколько мгновений стояла тишина, и слышен был только звук мотора. Первой не выдержала Каролина. Она прижала к себе Егорушку и зарыдала! Она ревела по—бабьи, с причитаниями и в этих приговорах были вся горечь и отчаяние, которые Керри носила в себе последнее время. Ревели уже все. Даже водитель смахивал слезу и шмыгал носом, как пацан. Слишком долго они прожили вместе. Слишком много радостей и горестей вмести вынесли. И ругались, и мирились едва ли не на каждой репетиции. Каждый рвался стать первым, но оставались при этом единым организмом. Расставаться оказалось очень больно. К вокзалу приехали замученные, зарёванные и словно потухшие.

На перроне уже ждали мама, отец, бабушка. Опять фотографировались, расписывали пожеланиями банданы, договаривали последние, самые важные слова. Обещания встретиться, писать, помнить. Из бумбокса доносилось «До свиданья, мой любимый город». Опять слёзы, посадка в вагон и жаркий шёпот Макса в тамбуре – Крепись, Звёздочка! Я с тобой!!! Если почуешь, что сжимаешься в белого карлика – взрывайся! Станешь Сверх – Новой!!! Закон галактики. – Максим наклонился и поцеловал Каролину. Не так, как они всегда целовались при встрече – в щёчку, словно братья и сёстры. А по – взрослому. В солёные, дрожащие губы. Это был её первый настоящий поцелуй. Он нашёл её при расставании…

Каролина смотрела из окна на перрон, но слёзы мешали. До неё доносились знакомые голоса, кричавшие хором – Друзья остаются здесь! Там будут только знакомые!

Поезд уже медленно ехал, и лица друзей уплывали всё дальше и дальше. Влажными от слёз губами Керри прошептала – Я почти попала в хроники твои…

2 глава

Эх, дорога…

Давно скрылись из вида и бегущие за набирающим скорость составом друзья, и вокзал, и знакомые городские пейзажи. А Каролина всё ещё стояла у окна в коридоре, прижавшись лбом к стеклу. Город закончился, поезд проносился над широкой, полноводной Обью. Мимо проплыл любимый пляж и лодочная станция. Закончился и железнодорожный мост, теперь с обеих сторон подступал лес. – Перешли Рубикон. Как говорит мама, надо смотреть в будущее, – прошептала Керри и повернула голову в другую сторону, туда, куда уверенно постукивая колесами, тянулась длинная вереница вагонов. Каролина пристально вглядывалась вдаль, в надежде разглядеть или почувствовать что – то, чтобы оправдало этот совершенно ненужный Керри переезд.

– Молодёжь! Разоденутся, как попугаи!!! А в голове пусто, – по коридору шаркая растоптанными туфлями, шла толстая, неопрятная проводница. – Что стоишь на пути? Зайди в купе и сиди себе. Тоже мне, Пугачёва! Провожают как Королеву. А за что? За то, что целуешься по углам?

Каролина зло исподлобья посмотрела на ворчащую тётку и хотела уже погрубей ответить ей, но тут раздался знакомый, вежливый голос – Будьте так любезны, если Вам не трудно – закройте рот. И если Вы ещё раз дыхнёте в сторону моей дочери – дальше мы поедем без Вас, – мама стояла в раздвинутых дверях купе и улыбалась с вежливостью голодной львицы. – Надеюсь, Вы прислушаетесь к моим словам.

Проводница остолбенела, но не найдя нужных слов, пробормотала что – то себе под нос и пошла дальше по вагону. Керри нравилось, как мама умеет ставить людей на место. Без криков и ругани. Мама в таких случаях всегда говорила тихо, вежливо, но со стальным блеском в глазах. Вот бы ей научиться маминому хладнокровию! Чтобы не взрываться по любому пустяку, как Везувий. Правда и отходила Каролина также быстро. Если считала, что чересчур погорячилась, то через несколько минут возвращалась со словами – Извините, гормоны разбушевались. Переходный возраст…

Мама пристроилась рядышком и, глядя на пробегающие мимо берёзки, как бы невзначай спросила – А что это она про углы возмущалась?

Керри поджала губы и метнула взглядом в любопытную мамулю сверкающую молнию.

– Ну, вот я уже и напугалась! Боюсь, боюсь!!! – мама засмеялась и легонько пихнула плечом дочь, – Колись, давай!

– Макс … – Каролина засмущалась, но собралась с духом и продолжила – И прям по – взрослому. Первый раз.

– Поздравляю! – и она ласково потеребила дочку по волосам. – Не переживай, вы обязательно встретитесь!

– Так – то да! Только вот когда – неизвестно…

– Успеете, у вас вся жизнь впереди.

– Ты мне ещё расскажи про то, что чувства временем и расстоянием проверяются … – пробурчала Каролина.

– Представь себе – да! – и мама, щёлкнув по затылку приунывшую дочь, вернулась в купе.

А Керри осталась стоять, прижавшись носом и лбом к вагонному окну. Вдруг за спиной раздалось какое-то сопение. Керри повернулась и увидела упитанного мальчугана лет двенадцати, жующего банан. Каролину всегда удивляло, что как только поезд трогался, начиналось массовое поедание пирожков, бутербродов, на худой конец – яблок. Все жевали и грызли, отовсюду неслись звуки разворачиваемой плёнки, шипение открываемых бутылок. Словно они сели в поезд не для того, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, а чтобы спокойно, ни на что не отвлекаясь жевать и глотать несколько дней подряд.

– А я тебя узнал! Ты из «Галактики» – вытирая рот, сказал мальчишка. – Я был на вашем концерте, мне понравилось. – Он ещё раз обтёр ладошкой рот и надменно добавил – Спой! – Он был просто уверен, что все его желания должны немедленно исполняться. Каролина для него была таким же бананом, как тот, что он только что съел. Предметом, существующим лишь для его удовольствия. Но Керри уже не в первый раз столкнулась с рабовладельческим отношением к артистам. И её ответ был краток и лаконичен – Ага. У тебя есть расчёска? – спросила она и улыбнулась, крепко сжав губы и прищурив глаза. Видок получился довольно ехидный, но мальчуган не понял и начал рыться в карманах, – Была, где – то…

– Во-о-от и чеши отсюда-а-а, – ласково протянула Каролина.

– Подумаешь! Тоже мне певица … – надулся толстячок. – Да мне вовсе и не нравится, как ты поёшь!

– Брысь! – резко кинулась на него, выставив коготки, Керри. – Упитанный, а невоспитанный.

– Чего-о-о?!

– Сказки надо смотреть, а не булки жрать! Пошёл вон! – и она сделала резкое движение, словно хотела ударить надоевшего нахала. Мальчишку как ветром сдуло. Керри вздохнула – полчаса в пути, а она уже едва не надерзила проводнице, чуть не поругалась с мамой и напугала пацана. Надо стараться сдерживаться. А то такими темпами до конца поездки можно перессориться со всеми. От пассажиров до машиниста, не исключая шефа из вагона – ресторана и медработников на станциях. И Керри решила спрятаться от неприятностей в купе.