Мегалодон
Шрифт:
Я и до этого не видел особого смысла в наших конфликтах. Теперь же нейро-саркофаг показал мне, как мелочны и нелепы наши поступки. И я понял ценность подобного опыта. Главное, чтобы и Улберт почувствовал нечто похожее, не хотелось бы, что бы урок для него прошел впустую.
Все, кто поднимался из Могильного ящика, поднимались не совсем такими, какими в него ложились. Увиденные битвы давно канули в прошлое, но ощущения-то оказались реальными. Астартес вставали, охваченные горем, отчаянием, скорбью, сокрушенные, что ничем не смогли и не смогут помочь. И какая разница, если погибшие носили на доспехах иные цвета, их наплечники украшали другие гербы, а над головами полоскались чужие знамена?
Те
– С возвращением в реальность, брат, – после Могильного ящика первым, кто меня приветствовал, стал Рал бал Ашур, которого мы прозвали Книжником.
– Спасибо, что встретил, – ответил я, находясь в настроении, когда никого не хотелось видеть.
– Недавно я читал о брате Рико, который как-то находился в саркофаге пять полных суток. Рассказать?
– Пока придержи истории при себе, Книжник, сейчас у меня нет настроения их выслушивать.
– Понимаю.
– Что говорят о нашей драке? – я решил направить беседу в более конструктивное русло, не желая оскорблять Ашура апатией. Он относился ко мне хорошо, подобное стоило ценить.
– Пятьдесят на пятьдесят, мнения разделились. Есть те, кто вспоминает о том, как доблестно Кархародоны сражались на Бадабе. Другие действительно не до конца верят, что вам можно доверять, а потому поддерживают Улберта, – сообщил он с обезоруживающей прямотой.
– А ты?
– Я бы хотел попасть с тобой в одну команду, – сказал он. Здесь подобное признание считалось лучшим проявлением уважения. Я молча пожал ему руку, по достоинству оценивая такие слова.
После наказания жизнь вошла в уже знакомую колею. Ни Улберт, ни я извиняться не стали, но градус наших отношений все же слегка понизился.
Иногда вместе с Ралом Книжником, Мораном Добряком, Герти Тенью и двумя-тремя другими воинами мы обследовали «Эриох», посещая те места, в которых нам разрешалось бывать. Правда, крепость была огромна, а свободного времени не так уж и много.
Некое разнообразие, по примеру Рал бал Ашшура, я обрел в чтении. В местном библиаруме нашлось множество интересных книг, иногда я читал романы либо прославленные на весь Империум поэмы, воспевающие безграничный потенциал человеческого духа и одержанные благодаря ему победы. Было бы забавно увидеть выражение на лицах Кархародонов, уличи они меня в подобном времяпровождении.
Тренировки продолжились. Время прохождения тех или иных препятствий улучшалось, затем улучшалось снова и наконец начали появляться первые приближения к рекордам прошлых наборов. Успех в обучении был неизбежен, так как здесь собрали элитных ветеранов, которые и так прекрасно знали многочисленные аспекты войны, пройдя сотни битв и лишений.
Мы по-прежнему действовали без силовой брони, которую каждый считал столь же естественной, как и кожу. Мы сражались в клетках один на один и один против троих, сражались в невесомости и в воде, на двигающихся поверхностях и при чудовищной гравитации, при высоких и низких температурах, с задержкой дыхания и с завязанными глазами. Мы просто сражались, отрабатывая тактику и взаимодействие.
Панкратион нравился всем, драки были честными, один на один без всякого оружия. Кровь тому, кого недолюбливаешь, здесь пускали с особым наслаждением, выпуская пар и агрессию. В «Эриохе» существовала традиция не смывать с пола пролитую кровь, ибо пролилась она в труде по подготовке к правому делу.
В рукопашных схватках я сражался не хуже и не лучше прочих, но блистали здесь иные: Вермилионовый Ангел Адробар Кас, Хотор из Железных Рук и Изобар Черный Дракон, лучший из лучших в данном аспекте. Лицо и тело последнего украшали многочисленные костяные наросты, кожа казалось, твердой, словно чешуя, а черные глаза выглядели жутковато, как и у многих прочих орденов, имеющих схожие генетические отклонения. Черные Драконы весьма близко подошли в своей мутации к определению «ересь», но в Караул брали всех, кто доказал свою лояльность, Драконы свою доказали сотню раз. Изобар отличался сложным характером, общаться с ним мог разве что Добряк, да еще парочка воинов.
Два раза сержант Идрис ставил меня против Храмовника в Панкратионе. Один раз победа досталась ему, второй – мне. В глобальном плане ничего не изменилось, но я наконец-то догадался и об еще одной мотивация Улберта. К тому времени капитаны все отчетливей выделяли тех, кто в будущем возглавит Истребительные команды. Тех, кто поведет братьев и станет Альфой. Оба мы вошли в данное число на первых порах, но чем дальше, тем чаще Улберта ставили подчиненным. Храмовник буквально из кожи лез, стремясь меня опередить. В рукопашном бою у нас вышел паритет, как мечник он оказался сильнее, Улберт вообще творил с мечом и крозиусом удивительные вещи, но, если бы лидеров назначали по данному показателю, команды превратились бы в жалкое зрелище. Кажется, он не понимал, что ему не хватает тактической гибкости, терпения и социальных навыков, хотя вера его была глубока и фундаментальна. С такими качествами он бы непременно стал великим воином-проповедником Экклезиахии. Но Улберт находился среди Астартес и у многих орденов свое собственное отношение к Императору, основанное на том, что он генетический предок и реальный человек, а не Бог. Капеллан умел лишь порицать и накладывать епитимии и совсем не знал, как налаживать отношения и находить новых друзей. Здесь я его бил по всем статьям. И еще оба мы прекрасно знали, что без псайкерского дара я не показываю и тридцати процентов своего истинного потенциала.
Я понял и еще одну вещь – повесив мне на голову Жука, Задкиил поступил весьма мудро. Стоило признать, все мы привыкаем к тому, что стало обыденностью. Лиши нас подобного, выбей из привычной зоны комфорта и мы сразу же начнем суетиться, что-то делать, нервничать, решать появившиеся проблемы, словом, развиваться. Только сейчас я осознал, насколько ограничены все те, кто живет без дара. Они напоминали мне полуслепых котят, лишенных важнейшей части визуального и духовного восприятия. Они не замечали столь многого вокруг! Не могли узреть прекрасную ауру существа или предмета, звезды, дерева или духа машины. Им никогда не увидеть дивных переливов света над древним артефактом. Простым людям неведомы следы, оставляемые живым организмом в воздухе, сотни восхитительных нюансов проходят мимо их внимания, и конечно, им неизвестен упоительный восторг тайны, которая готова приоткрыться под напором псайкерской любознательности! А разве могло хоть что-то сравниться с неимоверной силой в собственных руках или полетом вовне духовной сущности, которая проникала туда, куда обычный человек никогда и ни при каких обстоятельствах проникнуть не мог?
Лишившись всего этого удивительного многообразия возможностей, я на время стал слабее, опустившись на уровень самого заурядного Астартес без ярко выраженных способностей. Но зато в перспективе все это работало на меня, стоило лишь понять замысел библиариев Караула. Мы – штучный элитный товар. Здесь нашу уникальность возносили на новый виток.
Мы, библиарии, начали развиваться, пусть и не как псайкеры. Только Герти Тень мог понять меня полностью, мы с ним несколько раз обсуждали данную тему и делились соображениями.