Мегрэ и мертвец
Шрифт:
Совсем еще юный инспектор, как нарочно оказавшийся наверху, пролепетал:
— Вам, по-моему, лучше подняться самому.
Мегрэ взбирался по узкой лестнице, Люкас — впритирку за ним. Одной рукой комиссар держался за перила, другой — за стену. Ступеньки скрипели. Подобные дома, эти питомники для вшей и блох со всех концов мира, следовало бы снести или, еще лучше, сжечь ее не десятилетия, а еще целый век тому назад.
Номер находился на третьем этаже. Дверь была распахнута, лампа без абажура, до того тусклая, что нить
— Сюда, шеф.
Сквозь раскрытую дверь в смежную комнату Мегрэ увидел лежащую женщину, чьи великолепные огненно-черные глаза с ненавистью уставились на него с подушки.
— Это еще что такое? — изумился он. Ему случалось встречать выразительные лица, по столь дикое никогда.
— Вы только полюбуйтесь на нее! — пожаловался инспектор. — Я велю ей встать, говорю с ней, а она даже не дает себе труда ответить. Я подхожу к постели, пробую тряхнуть ее за плечи, и, пожалуйста, она прокусывает мне палец.
Инспектор показал пострадавшую руку, но женщина не улыбнулась. Напротив, лицо ее исказилось, словно от нестерпимой боли.
— Да она же рожает! — нахмурясь, рявкнул Мегрэ, наблюдавший за постелью, и повернулся к Люкасу. — Звони в «скорую». Эту — в родилку. Хозяина — ко мне.
Юный инспектор, залившись краской, отводил глаза от постели. Потолок дрожал — на других этажах продолжалась охота.
— Не хочешь говорить? Или не понимаешь по-французски? — спросил Мегрэ у женщины.
Она по-прежнему смотрела на него, и угадать, что у нее на уме, было невозможно. Лицо ее выражало одно чувство — беспредельную ненависть. Она была молода, безусловно моложе двадцати пяти, и ее длинные шелковистые черные волосы обрамляли круглое свежее лицо. На лестнице послышались прерывистые шаги. В дверном проеме нерешительно остановился хозяин.
— Кто она?
— Зовут Марией…
— А дальше как?
— По-моему, другого имени у нее нет.
Внезапно Мегрэ охватил гнев, за который ему тут же стало стыдно. Он вытащил из-под кровати мужской ботинок, швырнул его под ноги содержателю заведения и заорал:
— А это? Это тоже никак не называется? А это?.. А это?..
Он выволок из стенного шкафа пиджак, грязную рубашку, другой ботинок, кепку. Выскочил в соседнюю комнату, указал на два чемодана в углу:
— А это?
Потом на кусок сыра в пергаментной бумаге, четыре стакана, рюмки и остатки колбасы.
— Выходит, все, кто жил у тебя, зарегистрированы в твоей книге? А? Отвечай! И прежде всего — сколько их было?
— Не знаю.
— Эта женщина говорит по-французски?
— Не знаю… Нет. Понимает отдельные слова.
— Давно она здесь?
— Не знаю.
На шее у хозяина безобразно вздулся синеватый фурункул, вид был нездоровый, волосы редкие. Подтяжки пристегнуть он не успел, брюки сползали с бедер, и он поддерживал их руками.
— Когда это началось? — указал Мегрэ на кровать.
— Меня не предупредили.
— Врешь!.. А где остальные?
— Наверно, съехали.
— Когда? — стиснув кулаки, неумолимо наседал Мегрэ. В эту минуту он способен был даже ударить. — Сознайся, они удрали сразу же, как только пристрелили того типа на улице. Оказались хитрей остальных. Не стали дожидаться, пока полиция оцепит квартал.
Хозяин не поднимал глаз.
— Взгляни на карточку и не отрицай, что знаешь его, — комиссар сунул ему под нос фотографию Виктора Польенского. — Ну, знаешь?
— Да.
— Он жил в этой комнате?
— Рядом.
— Вместе с остальными? А кто спал с этой женщиной?
— Клянусь вам, мне известно одно — их было несколько.
Вернулся Люкас. Почти одновременно с ним на улице завыла сирена «скорой помощи». Женщина вскрикнула от боли, но тут же прикусила губу и с вызовом посмотрела на мужчин.
— Слушай, Люкас, я побуду тут. Поезжай с ней. Не оставляй ее. Я хочу сказать: не отлучайся в больнице из коридора. Я попытаюсь добыть переводчика с чешского.
Другие задержанные жильцы тяжело спускались по лестнице, наталкиваясь на санитаров с носилками. В тусклом свете все это казалось какой-то фантасмагорией, походило на кошмар, но кошмар, воняющий немытым телом и потом. Санитары захлопотали вокруг роженицы, и Мегрэ счел за благо отойти в сторону.
— Куда ты ее? — поинтересовался он у Люкаса.
— К Лаэннеку. Я обзвонил три больницы, прежде чем нашел свободное место.
Содержатель гостиницы, не смея шелохнуться, уныло смотрел в пол.
— Останься и закрой дверь, — приказал Мегрэ, когда плацдарм очистился. — А теперь рассказывай.
— Клянусь, я мало что знаю.
— Вечером к тебе приходил комиссар, показывал фотографию. Так?
— Так.
— Ты заявил, что не знаешь этого типа.
— Прошу прощения! Я ответил, что он не из моих клиентов.
— Как так?
— Ни он, ни женщина не зарегистрировались. Комнаты снял на свое имя другой.
— Давно?
— Месяцев пять будет.
— Как его зовут?
— Сергей Мадош.
— Это главарь?
— Какой главарь?
— Прими добрый совет: не строй из себя идиота, иначе мы продолжил разговор в другом месте, и завтра же твою лавочку прикроют. Ясно?
— Я никогда не нарушал порядок.
— Кроме нынешнего вечера. Рассказывай о своем Сергее Мадоше. Он чех?
— Так написано в его документе. Все они говорили на одном языке. Но это не польский: с поляками я имел дело.
— Возраст?
— Лет тридцать. Сперва он говорил, что работает на заводе.
— Действительно работал?