Мегрэ и виноторговец
Шрифт:
Не подмывает ли маленького бухгалтера пересечь бульвар и войти в дом? Возможно. Ведь у него не только не было друга, но даже человека, которому бы он мог довериться.
Он выполнил то, что задумал: убил Оскара Шабю. Затем пустился бежать. Отчего? Конечно, подчиняясь рефлексу. Что он теперь собирался делать? Продолжать игру с полицией?
Это длилось, должно быть, минут десять. Потом Жильбер приблизился на несколько шагов, но почти тотчас же, оглянувшись на комиссара еще раз, торопливо заковылял в сторону улицы Шмен-Вер.
Грузное тело комиссара
— Это был он?
— Да.
— Думаешь, он хочет к тебе прийти?
— Конечно. Он испытывает сильное искушение это сделать, но боится дать маху. Такие люди всегда очень подозрительны. Ему не терпится, чтобы его кто-нибудь выслушал и понял, но в то же время он убеждает себя, что это невозможно.
— Что же он сейчас будет делать?
— Пойдет куда глаза глядят, один, со своими мыслями, быть может, вполголоса разговаривая сам с собою.
Только Мегрэ уселся в кресло, как зазвонил телефон. Комиссар снял трубку.
— Слушаю!
— Это вы, шеф?
— Да, малыш. — Он узнал голос Лапуэнта.
— Благодаря людям из первого округа, особенно инспектору Лебефу, который знает «Чрево Парижа», как свою собственную квартиру, кое-что удалось разведать. Так вот, известно, что Пигу все время снимал комнату, если дыру можно назвать комнатой, на улице Гранд-Трюандери, но две недели назад съехал.
Мегрэ знал эту улицу, ночью напоминавшую времена Двора Чудес. Двор Чудес — кварталы в средневековом Париже, где селились деклассированные элементы.] Здесь можно было встретить только отбросы общества. Набившись в вонючие бистро, они проводили время за рюмкой красного вина или за чашкой бульона. Некоторые торчали там целые ночи, сидя на стуле или прислонившись к стене. Женщин среди них было не меньше, чем мужчин, и не менее пьяных, не менее грязных.
Это было настоящее отребье человеческое, еще страшнее тех, что живут под мостами. Женщины, пожилые и расплывшиеся, маячили на улицах с выщербленной мостовой, поджидая клиентов у дверей гостиниц.
— Пигу занимал комнату в гостинице «Лебедь». Три франка в день за железную койку с соломенным тюфяком. Водопровода там нет, уборная во дворе.
— Знаю.
— По ночам ходил разгружать грузовики с фруктами и овощами. Возвращался только на рассвете и часть дня проводил в постели.
— Когда он покинул гостиницу?
— Хозяин сказал, что не видел Пигу уже две недели. Его комнату тут же занял кто-то другой.
— Поиски в квартале продолжаются?
— Да. В бригаде пятнадцать человек, и они разделили между собой обязанности. Инспектора первого округа удивляются, почему мы не устроим облаву.
— Только не это. Ты им объяснил, что нужно действовать потише?
— Да, патрон.
— А от других ребят еще нет новостей?
— Пока ничего нет.
— Несколько минут назад Пигу был здесь, на бульваре Ришар-Ленуар.
— Вы его видели?
— Да. Из окна. Он стоял напротив, на другой стороне бульвара.
— Поймать его не пытались?
— Нет.
— И он ушел?
— Да. Пожалуй, еще вернется. А может быть, в последний момент у него не хватит решимости и он снова сбежит.
— Каких-нибудь распоряжений не будет?
— Нет. Спокойной ночи, малыш!
Мегрэ чувствовал себя отяжелевшим и, прежде чем снова усесться в кресло, налил себе рюмочку сливянки.
— А ты не думаешь, что от этого тебя бросит в жар?
— Многие пьют от гриппа водку. Правда, это лечение не в стиле доктора Пардона.
— Давненько что-то мы не приглашали их на обед. Вот уже больше месяца, как мы не виделись.
— Дай мне покончить с этим делом. У Лапуэнта есть новости. Стало известно, что Пигу провел последние месяцы в одной трущобе близ «Чрева Парижа», которая именуется гостиницей «Лебедь».
— Он съехал оттуда?
— Да, две недели назад.
Мегрэ отказывался лечь раньше времени, а время ложиться начиналось для него с десяти вечера. Он поглядывал на стенные часы, а потом попытался все же почитать газету. Однако, пробежав несколько строк, так и не понял, о чем в них говорится.
— Ты падаешь от усталости.
— Через десять минут лягу спать.
— Измерь температуру.
— Если ты настаиваешь…
Госпожа Мегрэ принесла градусник, и он послушно держал его во рту пять минут.
— Тридцать восемь! Если к утру не спадет, я позвоню Пардону, хочешь ты этого или не хочешь.
— Завтра воскресенье.
— Ничего. Пардон приедет.
Госпожа Мегрэ уже переодевалась у себя на ночь, и они переговаривались из разных комнат.
— Не люблю, когда у тебя воспаляется горло. Сейчас я его смажу.
— Ты ведь знаешь, что меня от этого может вырвать.
— Пустяки, даже не почувствуешь. То же самое ты говорил и в прошлый раз, а все обошлось хорошо.
Это была клейкая синяя жидкость, которою смазывали горло с помощью кисточки. Медикамент давно уже вышел из моды, но госпожа Мегрэ неукоснительно продолжала им пользоваться уже более двадцати лет.
— Открой-ка пошире рот.
Перед тем как задернуть шторы, Мегрэ не удержался и снова посмотрел в окно.
На тротуаре напротив никого не было. Ветер все усиливался, поднимая пыль с центральной части бульвара.
Он спал глубоким, тяжелым сном и не сразу выплыл на поверхность яви. Кто-то настойчиво тряс его за плечо, и первым побуждением комиссара было отодвинуться. Чья-то рука словно звала его; и, оттолкнув эту руку, Мегрэ сделал вид, что собирается перевернуться на другой бок.
— Мегрэ…
Голос жены едва был различим.
— Он здесь, на площадке. Позвонить не решился, только несколько раз тихонько постучал. Ты меня слышишь?
— Что? — Комиссар потянулся, чтобы зажечь ночник, и с удивлением посмотрел вокруг. Что ему снилось минуту назад? Он уже забыл, но осталось ощущение, будто он вернулся из другого мира. — Что ты сказала?