Мегрэ у министра
Шрифт:
— Это все? — спросил Лапуэнт, направляясь к стенному шкафу за пальто и шляпой.
— Пока все.
Мегрэ сидел, продолжая задумчиво курить.
— Попробуйте-ка, ребята, вспомнить бывших полицейских с улицы Соссэ, которых оттуда выгнали или которые были вынуждены сами подать в отставку.
— Недавно? — спросил Люка.
— Неважно, когда. Допустим, за последние десять лет.
Торранс бросил:
— Можно составить целый список!
— Называй имена.
— Бодлен. Тот, который сейчас служит детективом в
Мегрэ попытался восстановить в памяти Бодлена — высокого бледного парня, которому пришлось уйти из полиции не из-за нечестности или нечистоплотности, а потому, что он тратил почти всю энергию и изобретательность не на исполнение служебных обязанностей, а на симуляцию всевозможных болезней.
— Кто еще?
— Фальконе.
Этому уже было за пятьдесят, и его попросили подать в отставку досрочно, так как он начал пить, и на него нельзя было положиться.
— Еще?
— Малыш Валенкур.
— Рост маленький.
Вопреки тому, что им казалось вначале, они смогли вспомнить всего несколько имен, и каждый раз, представив себе этого человека, Мегрэ качал головой
— Все не то. Он должен быть почти такой же комплекции, как я.
— Фише.
Раздался дружный взрыв смеха: этот Фише весил по меньшей мере сто двадцать килограммов.
— Благодарю! — буркнул Мегрэ. Посидев еще немного с инспекторами, Мегрэ наконец поднялся и вздохнул.
— Люка! Позвони-ка на улицу Соссэ и попроси к телефону Катру.
Теперь, когда его интересовали лишь те инспектора, которые больше не работают в Сюртэ, у Мегрэ не было чувства, что он толкает друга выдать служебные секреты. Катру, проработавший двадцать лет на улице Соссэ, конечно, мог ответить на этот вопрос куда точнее и полнее, чем инспектор Уголовной полиции.
Все почувствовали, что у комиссара появилась идея, пока еще, правда, смутная и не до конца осознанная. По тому, как он стал вдруг угрюм, по тому, как смотрел на людей, не видя их, все понимали, что сейчас он уже знает, в каком направлении надо вести поиск.
Мегрэ тщетно пытался вспомнить имя, которое все время вертелось на кончике языка. Люка приятельски болтал по телефону, видимо, с каким-то хорошим знакомым.
— Катру нет на месте, патрон.
— Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что он уехал в командировку в другой конец Франции?
— Нет. Он болен.
— В больнице?
— Дома.
— Ты спросил его адрес?
— Я думал, вы его знаете.
Они с Катру действительно были старыми друзьями. Правда, в гости друг к другу не ходили. Мегрэ вспомнил, что однажды подвез Катру к его дому — где-то на бульваре Батиньоль — в конце, по левую сторону. И еще вспомнил, что справа от дома был ресторан.
— В газетах есть фотография Пикмаля?
— На вторых страницах.
— Никто не звонил по этому поводу?
— Пока нет.
Мегрэ прошел к себе в кабинет, не присаживаясь, распечатал несколько писем, отнес Торрансу бумаги, которые касались его, и, наконец, спустился во двор и задумался: что взять — полицейскую машину или такси. Решил взять такси. Хотя в его визите к Катру нет ничего особенного, благоразумней будет, если машина с набережной Орфевр не будет маячить у его дверей.
Начал Мегрэ с того, что спутал дом: теперь там было два ресторана в пятидесяти метрах друг от друга. Он справился у консьержки:
— Господин Катру?
— Второй этаж, направо. Лифт на ремонте. Мегрэ позвонил. Он не узнал мадам Катру, которая открыла дверь, но она узнала его сразу.
— Входите, господин Мегрэ.
— Ваш муж лежит?
— Нет, сидит в кресле. У него грипп. Обычно он подхватывает его в начале зимы, а на этот раз заболел в конце.
На стенах висели портреты двоих детей — мальчика и девочки — во всех возрастах. Они уже обзавелись семьями, и фотографии их малышей продолжали коллекцию.
— Мегрэ? — раздался радостный возглас Катру еще прежде, чем комиссар вошел к нему в комнату.
Это была не гостиная, а просто большая комната, где, видимо, проходит большая часть жизни семьи. Катру, закутанный в теплый домашний халат, сидел у окна; на коленях у него и рядом на стуле лежали газеты; тут же стоял круглый столик, а на нем — чашка с отваром из трав. Больной держал сигарету.
— Тебе разрешают курить?
— Перестань! Хватит мне и жены! Я время от времени затягиваюсь, просто чтобы почувствовать вкус табака. — Голос у него был хриплый, глаза лихорадочно блестели. — Снимай пальто. Здесь страшно жарко. Жена считает, что я должен потеть. Садись.
— Вы что-нибудь выпьете, господин Мегрэ? — предложила жена Катру.
Она выглядела почти старухой, и комиссара это очень удивило. Он и Катру были, можно сказать, ровесниками. Мегрэ казалось, что pro жена выглядит намного моложе.
— Ну, конечно, Изабель. Не спрашивай, а принеси лучше кувшинчик кальвадоса.
Наступило неловкое молчание. Катру, похоже, понимал, что его коллега из Уголовной полиции пришел не для того, чтобы справиться о здоровье, и, видимо, ждал куда более щекотливых вопросов, чем те, которые собирался задать Мегрэ.
— Не бойся, старина. Я не собираюсь ставить тебя, в затруднительное положение.
Катру бросил взгляд на первую страницу газеты, как бы спрашивая: «Из-за этого, да?»
Мегрэ взял рюмку кальвадоса.
— А мне? — возмутился Катру.
— Тебе нельзя, — ответила жена.
— Доктор ничего об этом не говорил.
— Я и без него знаю.
— Ну, капельку, только чтобы почувствовать вкус. Она налила ему на донышко и вышла — так же поступила бы и мадам Мегрэ.
— Есть у меня одна мысль, — признался Мегрэ. — Только что я и мои инспектора пытались вспомнить всех полицейских, которые раньше работали у вас и были уволены.