Мегрэ
Шрифт:
— Какое у вас алиби?
Ответом была новая, еще более равнодушная улыбка, и Кажо, не моргнув глазом, отчеканил:
— Я лег в девять вечера: слегка грипповал. Привратница, которая заодно ведет мое хозяйство, принесла мне грог и подала его в постель.
Ни тот, ни другой не замечали оглушительного шума, стеной отгораживавшего их от зала. Они привыкли к нему. Мегрэ курил трубку, Кажо — сигару.
— По-прежнему строго на Пугской воде? — полюбопытствовал бывший комиссар, когда собеседник налил ему
— По-прежнему.
Они сидели лицом к лицу, серьезные, чуть нахмуренные, как авгуры, а какая-то женщина, сидевшая за соседним столиком и не знавшая, кто они, пыталась угодить кому-нибудь из них в нос ватным шариком.
— Быстро, однако, вы добились разрешения вновь открыть лавочку! — заметил Мегрэ между двумя затяжками.
— Я всегда был в хороших отношениях с «конторой».
— Вам известно, что один мальчишка по-дурацки скомпрометировал себя в этой истории?
— Я что-то читал на этот счет в газетах. Полицейский спрятался в туалете и с перепугу убил Пепито.
Джаз не смолкал. Какой-то англичанин, уже пьяный и державшийся поэтому особенно прямо, проходя задел Мегрэ и извинился:
— Простите.
— Пожалуйста.
Фернанда у стойки бара беспокойно поглядывала на Мегрэ. Он улыбнулся ей.
— Молодые полицейские так неосторожны, — вздохнул Кажо.
— Именно так я и сказал своему племяннику.
— Ваш племянник интересуется подобными вопросами?
— Он как раз и есть тот мальчишка, что прятался в туалете.
Побледнеть Кажо не мог — лицо у него и без того было землисто-серое. Зато он поспешил сделать большой глоток минеральной воды, после чего утер губы.
— Тем хуже, не правда ли?
— Именно это я ему и сказал.
Фернанда подбородком указала на стенные часы: было уже половина второго. Мегрэ знаком дал понять: «Сейчас иду».
— Ваше здоровье! — бросил Кажо.
— Ваше!
— Хорошо у вас там в деревне? Мне рассказывали, что вы перебрались за город.
— Да, хорошо.
— В Париже зимой нездоровый климат.
— Я так и подумал, узнав о смерти Пепито.
— Полно, полно! — запротестовал Кажо, видя, что собеседник достает бумажник.
Тем не менее Мегрэ бросил на столик пятьдесят франков, встал и попрощался:
— До скорого!
Он прошел мимо бара, на ходу шепнув Фернанде:
— Двинулись.
— Ты расплатился?
На улице она не решилась взять его под руку. Он, как обычно, засунул руки в карманы и шел медленным крупным шагом.
— Ты знаком с Кажо? — спросила она наконец, слегка запнувшись на местоимении «ты».
— Он мой земляк.
— Смотри, остерегайся его. Он скользкий тип. Говорю тебе это, потому что ты, по-моему, славный малый.
— Ты спала с ним?
И Фернанда, у которой на каждый шаг спутника приходилось два, ответила так же просто:
— Он ни с кем не спит.
В Мен-сюр-Луар, в доме, где пахло сгоревшими дровами и козьим молоком, г-жа Мегрэ досматривала первый сон. На улице Дам, в номере гостиницы, Филипп тоже в конце концов уснул, положив очки рядом, на ночной столик.
Глава 3
Мегрэ присел на край кровати, а Фернанда, скрестив ноги, со вздохом облегчения разулась. Столь же непринужденно приподняла зеленое шелковое платье и отстегнула подвязки.
— Ты не разденешься?
Мегрэ покачал головой, но женщина не заметила этого, потому что стаскивала платье через голову.
Фернанда занимала небольшую квартирку на улице Бланш. На лестнице, застланной красной дорожкой, пахло восковой мастикой. Взбираясь по ней, Мегрэ видел у каждой двери пустые молочные бутылки. Затем они прошли через заставленную безделушками гостиную, и теперь гость поглядывал из спальни на чистую кухоньку, где все предметы были педантично и тщательно расставлены по своим местам.
— О чем задумался? — спросила Фернанда, стянув чулки со своих длинных белых ног и с блаженством шевеля пальцами.
— Ни о чем. Курить можно?
— Сигареты на столе.
Расхаживая по комнате с трубкой в зубах, Мегрэ остановился перед фотопортретом женщины лет пятидесяти, затем перед медным горшком с каким-то зеленым растением. Пол был натерт, и у двери виднелись два куска войлока в форме подошв: Фернанда, видимо, пользовалась ими, чтобы не пачкать квартиру.
— Ты с Севера? — спросил он, не глядя на нее.
— Как ты догадался?
Теперь он стоял перед ней. Она была блондинка с волосами неопределенного, скорее рыжеватого оттенка, неправильным лицом, широким ртом, остреньким веснушчатым носом.
— Я из Рубе.
Это чувствовалось по ухоженности квартиры, натертым полам, в особенности по порядку на кухне. Мегрэ был уверен, что по утрам Фернанда устраивается там поближе к плите, наливает себе огромную чашку кофе и читает газету.
Сейчас она не без тревоги поглядывала на гостя.
— Ты не разденешься? — повторила она, вставая и подходя к зеркалу. И тут же подозрительно осведомилась: — Зачем ты тогда пришел?
Она почувствовала, что что-то не так, и голова у нее заработала.
— Ты права: я пришел не за этим, — с улыбкой признался Мегрэ.
И улыбнулся еще шире, увидев, как она, словно внезапно застыдившись, схватила халат.
— Что же тебе нужно?
Она все еще не догадывалась, хотя давно уже привыкла разбираться в мужчинах. Сейчас она присматривалась к ботинкам, галстуку, глазам посетителя.
— Ты, часом, не из полиции?
— Сядь и поговорим по-дружески. Ты не совсем ошиблась: я долго был комиссаром уголовной полиции.