Механическая птица
Шрифт:
— Потому что знают, что мы откажемся, — сердито сказал Алтарист.
— Раньше, конечно, отказались бы. Но теперь? Когда моя жизнь поставлена на карту? Ведь я столько еще могла бы сделать для нашей страны. Возможно, они полагают, что я буду в отчаянии и предложу им птицу сама?
Джануча обернулась к нам с Нифенией.
— Возможно ли, что эти маги действительно настолько самонадеянны и верят…
Нифения кивнула.
— Они наверняка верят, что, имея птицу и достаточно времени в запасе, можно использовать магию
— Интересно, — сказала Джануча. — Интересно… Это дает нам пищу для размышлений. Материал, с которым можно работать.
Она улыбнулась Нифении.
— Нам повезло, что вы оказались здесь и помогли расставить все по местам.
— Айшек все понял первым, — заметила Нифения и, усмехнувшись, погладила гиену. — Он хорошо сечет в таких вещах.
Отлично. Ее талисман — гений стратегии. Я посмотрел на Рейчиса. Тот сидел на окне, совершенно не интересуясь беседой. А мой деловой партнер-белкокот хорош только в том, чтобы меня кусать и воровать вещи.
Алтарист накрыл ладонью руку Джанучи.
— Ты не можешь говорить такое всерьез. Твое изобретение — гордость нашей страны. Ее будущее!
— Нет, супруг мой. Это приспособление до сих пор не работает как надо. Оно красивое, оно чудесное, но где-то закралась ошибка. Я сто раз пыталась повторить эксперимент — и терпела неудачу, только зря переводя металлы. Еще сотня попыток ничего не изменит. Мои теории ошибочны. Все.
— А теперь ты нелогична, моя любовь, — сказал Алтарист. — Тебе просто нужно больше времени. Твое открытие принесет Гитабрии великую славу. На тысячи лет.
— Увы, проблема не во времени.
Она вынула из кармана механическую птицу и протянула ее нам.
— Ты уже доказал, что умен, магизер Келлен. Сумеешь ли ты понять, где изъян? И что может помешать Гитабрии достичь великой славы на тысячу лет?
Возможно, и понял бы… если б Нифения не успела раньше.
— Дело в металлах, да? — спросила она, внимательно рассматривая устройство птицы. — Даже отбросив вопрос, как вы научили ее действовать самостоятельно, шестерни и пружины не объясняют, как она движется. Вы нанимали магов, чтобы наложить заклятия на каждый механизм и заставить птицу двигаться, летать или петь. Но обычные материалы такого размера не смогли бы удержать на себе заклинание.
Она протянула руку к птице. Джануча осторожно посадила ее на ладонь Нифении.
— Эти сплавы… Я никогда не видела ничего подобного. Я права, здесь пять разных?
Джануча улыбнулся мне.
— Она умна, эта девушка. Обладает… как это называла сервади Завера? Арта превис? Проницательностью?
Нифении же она сказала:
— Отличное качество для изобретателя. Ты могла бы стать моей ученицей.
Нифения просияла.
— Я, уж конечно, не откажусь изучить и перенять некоторые ваши приемы, если вы позволите, кредара Джануча.
Рейчис спрыгнул с окна, приземлившись ко мне на плечо, и обнюхал мое лицо.
— Ничего не говори, — предупредил я его.
— В любом случае, — продолжала изобретательница, — ты права. Механизмы сделаны из альцион мистиве — «изящных сплавов», как вы бы их назвали. Наши предки делали их из редких металлов, которых теперь уже не существует.
Джануча подвела нас к шкафу и открыла дверцу. На каменный пол со стуком посыпались десятки сломанных механических птиц. Их металлические тельца выглядели изношенными. Ржавыми.
— С каждым новым неудачным экспериментом сплавы гибнут, — сказала она.
Алтариста, казалось, обеспокоила откровенность жены. Он встал на колени и принялся осторожно складывать хрупкие механизмы обратно в шкаф.
— Сплавов осталось совсем немного. Они очень редки и никому, кроме изобретателей, не дозволяется ими владеть.
— Это и есть вторая проблема, — сказала Джануча, забирая у Нифении птицу. — Даже если я найду способ исправить ошибки в моих проектах, нам просто не хватит сырья. Не более чем на пару-тройку таких вот птичек.
Она поцеловала крохотную металлическую головку.
— Ты уж точно не станешь причиной войны, моя малышка.
Джануча уже собиралась положить свое творение обратно в карман, когда когти Рейчиса царапнули мое плечо и он прыгнул на птицу.
— Стой! — испуганно крикнул Алтарист, но все уже кончилось. Джануча сжала птицу в ладонях, защищая от Рейчиса. И белкокот лишь царапнул когтями плотную кожу ее камзола.
— Рейчис! Что, черт возьми, ты делаешь? — спросил я. Белкокот не удостоил меня объяснениями и просто вышел из комнаты.
— Полагаю, в нем говорят инстинкты хищника, — сказала Джануча, проводив белкокота взглядом.
— Кредара Джануча, я прошу прощения. Не понимаю, что на него нашло.
— Ничего плохого не случилось, — сказала она, убирая птицу в карман. — Итак, теперь вы понимаете, почему моя работа никому не угрожает. Скажите: стоит ли предлагать этим магам то, чего они втайне желают? И перестанут ли они тогда мучить мою дочь?
— Ни лорды-торговцы, ни тайная полиция не позволят этого, — заметил Алтарист. — Но также они не потерпят убийство ребенка. И не допустят, чтобы кто-то шантажировал нас, желая получить то, что мы не хотим продавать.
— Простите меня, кредаро, — начала Нифения. — Не обижайтесь, но неужели ваше правительство и впрямь развяжет войну из-за убийства одной девушки?
Оба изобретателя замолчали, словно вопрос Нифении направил их мысли в иное русло. К каким-то политическим делам, о которых мы ничего не знали.
— Мой муж прав, — наконец сказала Джануча. — Наш народ — торговцы, а не солдаты. Но также мы матери и отцы. — Она помрачнела. — В тот миг, когда моя дочь умрет, Гитабрия начнет войну.
<